— А ты кое-что знаешь, — одобрительно заметил Боб.
Боб добрался до места довольно быстро, и, как и сказал продавец из бакалейной лавки, ворота были свежевыкрашенные, хотя вывеска «ДЕТСКИЙ ЛЕТНИЙ ЛАГЕРЬ» облупилась и выцвела от времени. Дальше в лес уходила грунтовая дорога, уже через несколько ярдов скрывавшаяся среди густых зарослей. В августовской жаре ворота оставались липкими, и множество всевозможных насекомых, присевших на них, навсегда завязли в густой краске. Боб, решив, что просто перелезть через ворота будет нехорошо, поискал, как попасть внутрь, и нашел на столбе переговорное устройство образца семидесятых годов.
Он нажал пластмассовую кнопку на этом чуде техники.
— Эй, есть там кто-нибудь?
Сквозь треск статического электричества послышался ответ:
— Чем могу вам помочь?
— Моя фамилия Свэггер, — сказал Боб. — Моя дочь едва не погибла в автокатастрофе на четыреста двадцать первом шоссе на Железной горе, направляясь из города. Я изучил обстоятельства дела, и у меня есть основания предполагать, что она побывала здесь. Вот я и подумал, нельзя ли мне с кем-нибудь поговорить об этом, лучше всего с самым главным.
Древнее переговорное устройство снова затрещало и забулькало, и Бобу показалось, что он разобрал слово «конечно». Громкий щелчок возвестил о том, что замок открылся, подчиняясь команде издалека, поэтому Боб распахнул ворота, проехал внутрь и закрыл их за собой. Дорога сначала извивалась между деревьев, затем прошла между двумя холмами и наконец привела в открытую долину, расположенную в окружении зеленых возвышенностей, бывших чем-то средним между холмами и горами. Быть может, на Востоке их называют горами, но житель Запада определенно использовал бы другое определение.
Боб увидел одинокую часовню, маленькую и белую, большой сарай, что-то вроде спортивной площадки с утрамбованной землей, школьный автобус, ослепительно желтый в лучах солнца, общежитие и спортивный зал. Все здания были возведены из прочных металлических листов и имели металлическую крышу. Остальную часть долины занимали футбольное поле, баскетбольная площадка и пустая чаша бассейна, а затем снова смыкался густой лес, и чуть дальше начинали свой подъем к небу горы.
Боб поставил машину рядом с автобусом, на стоянке, изрытой колеями от колес. Однако никаких других машин здесь больше не было. Закрывая дверь, он увидел, что к нему приближается какой-то старикашка в зеленовато-голубом костюме-тройке, некая помесь полковника Сандерса с бывшим президентом Джимми Картером: от первого у него был стиль провинциального Юга, а от второго — твердость духа.
— Мистер Свэггер, мистер Свэггер, мы так опечалены тем, что стряслось с вашей девочкой, — по-южному возбужденно запричитал старик.
Торопливо подойдя к Бобу, он протянул руку, и его рукопожатие оказалось гораздо более крепким, чем можно было ожидать. Боб увидел голубые, глубоко посаженные глаза, розовую кожу, ощутил запах одеколона, обратил внимание на белые искусственные зубы и щетку усов. Старик представился как преподобный Олтон Грамли из баптистской церкви Новой свободы, округ Хот-Спрингс, штат Арканзас. Здесь он находился с группой молодых людей, пожелавших спокойствия и уединения для изучения Библии. У преподобного были густые волосы, уложенные с помощью геля, возможно, настоящие, но определенно не доставшиеся ему с рождения. Лицо и руки у него были такими розовыми, словно он отскабливал их щеткой. Преподобный предложил Бобу оставаться здесь столько, сколько тот пожелает, и заверил его в готовности ответить на любые вопросы.
— Сэр, благодарю вас за то, что согласились уделить мне время.
— Давайте где-нибудь присядем. Я отвечу на все ваши вопросы, на какие только смогу, лишь бы это вас успокоило. О, бедная малышка! Это так печально, и боль родителей — это тоже так печально.
Не переставая причитать, старикашка проводил Боба к крыльцу, выходившему на спортивную площадку. Тотчас же появился подтянутый парень в белой рубашке и черных брюках, принесший кувшин чая со льдом. Мужчины сели и, потягивая чай, продолжили разговор.
— Ваша дочь — такая милая молодая женщина, — сказал преподобный Грамли.
— Мой первый ребенок, — ответил Боб. — Так что вы понимаете мое беспокойство.
— Как себя чувствует бедная девочка?
— С каждым днем идет на поправку. Однако она по-прежнему остается в коме. Врачи говорят, она может прийти в сознание в любой момент, а возможно, этого не произойдет никогда.