Что бы ни случилось с человеком, жажда власти неистребима; это чувство несокрушимо, хотя порой оно столь же нелепо и жалко, как похоть древнего старца отмеряющего слабыми шагами последние метры безжизненной тундры старости.
— Я покажу тебе, что нужно делать! — воскликнула Ви. Она была так взволнованна: ведь теперь она стала учителем, ментором, наставником. — Ну-ка, покажи свое платье.
Хелен достала из шкафа красное вечернее платье и надела его. Яркий шелк соблазнительно обтягивал ее тело, подчеркивая пышные формы. Она повернулась спиной к Ви, и в глубоком треугольном вырезе та увидела молочно-белую кожу, излучавшую в полумраке комнаты мягкий свет.
Ви охватил внезапный приступ жгучей ревности, слегка охладивший ее пыл.
— Мм… А что ты собираешься сделать с волосами?
— О, ничего особенного, просто положу немного бриллиантина.
— Мм… — Воодушевление Ви как рукой сняло.
— По-моему, мне идет, когда волосы уложены.
— Слушай, а может, попробовать зачесать их набок?
— Нет, так мне не нравится.
— Ну попробуй, и посмотрим.
Хелен зачесала волосы на левую сторону:
— Видишь? Мне совсем не идет.
— Ой, а мне нравится! — воскликнула Ви. — Ты должна так и оставить. Да, Хелен, оставь так. Это просто потрясно! Здорово! — А в это время внутренний голос говорил ей: «Теперь, когда она с тобой в одной упряжке, она ни в коем случае не должна выглядеть лучше тебя или танцевать лучше, чем ты…»
Но Хелен решительно зачесала волосы обратно.
— Ладно, поступай как знаешь, — проговорила Ви, — я-то хотела как лучше… Ах Господи! Я одолжу тебе свою бритву. Что у тебя под мышками! Боже мой, в жизни не видела ничего подобного!
— Да, пожалуй, волосы там растут слишком густо.
— И на руках тоже…
— Ну уж нет, руки я брить не буду, иначе волосы вырастут жесткими, как щетина. Подмышки — да, но руки — ни в коем случае.
— Ну ладно. Я подумала, так будет лучше. У меня-то на теле совсем нет волос, как видишь, — ну, может, волосок-другой. Ты идешь принимать ванну?
— Нет, просто ополоснусь. Я принимала ванну утром. Я вообще-то моюсь каждое утро.
— Хм, — сказала Ви, задетая за живое, — у тебя есть на это время.
— А ты совсем не моешься, верно?
— С чего это ты взяла? За кого ты меня принимаешь?
— Извини, я поняла, что ты решила сегодня не мыться.
— Тоже мне! «Совсем не моешься»! Я тоже принимала бы ванну каждое утро, будь у меня куча свободного времени.
— Но ты уже почти оделась.
— Ну да, так оно и есть, вымоюсь, когда вернусь домой.
Хелен поставила утюг на газовую горелку и сняла платье. Ви наблюдала за ней.
— Я только поглажу платье, — сказала Хелен. — Знаешь, наверное, ты все-таки права. Мне вовсе не нужно пускаться во все тяжкие. Если человек в состоянии рассуждать здраво и держать себя в рамках приличия, то в этом нет ничего зазорного. Но я со своей стороны постараюсь не допустить никаких вольностей.
— Мм… да. Но ты ведь не будешь строить из себя недотрогу, верно?
— Нет, не буду. Слушай, ты будто чем-то недовольна?
— Я? С чего ты взяла?
— Знаешь что? Я думаю, мне это даже понравится. Некоторое время я вполне смогу этим заниматься, пока не подыщу себе что-нибудь получше.
«Дура! Она думает, что, ввязавшись в это дело, она в любой момент сможет выйти из игры!» — хихикнул внутренний голос Ви. Ее раздражала позиция Хелен. Слишком робкая, слишком нерешительная — словно ягненок, ведомый на жертвенный алтарь! Она ответила:
— Ну, эта работа, сама понимаешь, не сахар. Тут нужно пахать, черт побери, и головой тоже нужно думать, между прочим!
Буп! — вспыхнула горелка, и язычки пламени лизнули утюг.
— А с кем мне придется общаться? — спросила Хелен.
Ви снова оживилась.
— О, я все тебе скажу. Держись подальше от коровы по имени Мэри — она жена Фила. Но на самом деле, если хочешь знать, они вовсе не женаты…
— А кто такой Фил?
— Наш босс. Фил Носсеросс…
Хелен разложила платье на столе.
— Какое смешное имя. Расскажи мне о нем.
Глава 9
Как и «У Баграга», «Серебристая лиса» была винным погребком; как и Баграг, Фил Носсеросс был весьма загадочной личностью (как, впрочем, и все те, кто ведет ночной образ жизни). Прошлое этого человека было покрыто мраком неизвестности, но сквозь замочную скважину просачивался едва уловимый душок тщательно скрываемой тайны. Как он попал в этот бизнес? Когда начал свое дело? По какой причине? Чем он занимался до того? И если это честный бизнес, то как получилось, что он связался с преступным миром настолько тесно, что научился его хитростям, перенял его повадки? Где раздобыл исходный капитал? На эти вопросы никто не может дать вразумительный ответ.