Можно было избивать причастных, выплёскивая таким образом свою злобу и обиду; можно было рыдать, забившись в угол и отказавшись от всех титулов и даже банальных выходов на улицу из жалости к себе; можно было бы напиваться до беспамятства и каждый день просыпаться в новом, неизведанном месте – если бы он спал вообще. Можно было всё, но ни одна из этих вещей не изменила бы того факта, что его родители были мертвы, как были мертвы и дядя с тётей, приютившие племянника у себя и назвавшие его сыном. Мёртвые бы не воскресли от того, что он до конца жизни стал бы ненавидеть Айорга Гессе.
Самаэль его не простил и всегда бы держал где-то на задворках сознания мысль о том, что валакх был причиной произошедшему, но… Это было странно, но мужчина не хотел отворачиваться от того, кого считал близким себе существом. Учитывая их характеры, на друзей они похожи не были, но никогда не было плохо иметь рядом того, с кем можно и поговорить, и сунуться в заброшенные развалины храма Второй Эпохи в надежде там чем-то поживиться.
И все же, оказаться с Айоргом один на один сейчас казалось невыполнимой задачей. Пока что он бы точно как минимум один раз ударил валакха в челюсть для профилактики.
– Нам нужно поговорить с регентом,– сделав вид, что ждал возможности оказаться в стороне от Сонрэ и остальных, Самаэль посмотрел на своих соратников.– Он знает, почему в крепости вдруг случился наплыв выходцев из Ковруса.
– С чего ты взял, что он в курсе?– недоверчиво прищурился Эммерих.
– Он.. Сказал мне,– выпалил тави Гринд, кривовато улыбнувшись,– да, сам сказал. В записке. Которой у меня уже нет.
Каджар с Эммерихом переглянулись и после показавшихся мучительно долгими пары секунд согласились. Стараясь не выдавать собственное облегчение перспективе общаться с Айоргом, когда рядом будет ещё кто-то, Самаэль со спокойной душой пошёл вперёд, машинально вертя в руке найденную во владыческой постели шпильку.
Она напоминала одни из тех заколок, которыми некоторые женщины крепили украшения в своих волосах, просто лишённая декоративных частей. В таком виде это скорее была длинная тонкая игла, и умелому человеку нужно было всего лишь знать, куда её воткнуть одним лёгким движением, чтобы жертва умерла. Возможно, против сильного здоровьем имперца это бы не сработало, но речь шла о мальчишке, которого при рождении подвели и разум, и тело. Лекарь не заметил раны толщиной в иглу, что было и не удивительно: достаточно было просто взглянуть на этого старца, и потом уже удивляться, как он вообще ещё мог кого-то лечить.
Задумываясь о том, что никто не увидел иглу ранее, о разговорах глав ведомств и том, почему он в целом не любил дворец, Самаэль осознал – здесь несло старостью. Традиции были хороши, предки создавали их веками, но традиции можно было применять на современный лад, отступая между тем от взглядов, что царили раньше.
Дворец и министры будто застыли во временах молодости Мортема и, быть может, даже во временах правления его предшественников, а смотреть по сторонам и пытаться понять, что их вариант местных дворцовых игр уже не релевантен, не хотели.
– Слушай, а чего это Гелен вас любовниками назвал?– Каджар, поравнявшись с другом, окинул его подозрительным взглядом.– Повод есть?
– Ну, я один раз к нему на бровях приполз из таверны,– с улыбкой отозвался Самаэль, незаметно пряча иглу в рукаве.– Само как-то вышло, по привычке. В молодости он меня часто с попоек тащил.
– В молодости?– подхватил Эммерих.– Так вы давно знакомы?
– Да, что-то вроде. Просто знакомые.
– Удобно,– беззлобно ухмыльнулся Каджар,– когда у тебя сам Владыка-регент знакомый. Мне бы так.
– Можно устроить,– посмотрев направо, Самаэль заметил знакомую чёрную гриву волос и ускорил шаг, чтобы поймать завернувший за угол объект их разговора.– Сударь регент!
Айорг великодушно затормозил, останавливаясь на середине шага, и так же с ним остановился молодой человек, в котором генерал Гринд узнал ближайшего помощника главы казначейского ведомства. Уводить регента для разговора при этом человеке было чревато подозрениями со стороны ведомств: мальчишка бы им рассказал, что три Великих генерала вызвали валакха на аудиенцию.
– Мы… Хотели сказать, что скорбим по утрате вместе с Вами,– среагировал Эммерих, поводя рукой.
– Точно,– Самаэль кивнул, напуская на себя как можно более трагичный вид,– тяжёлый день для всей империи.
Поначалу только кивнув, регент потратил пару мгновений на раздумья и коротко улыбнулся.