— Закрой окно, — попросила Эша. — Я замерзла.
— Потерпи минутку, — ответил я.
И сосредоточился на словах песни. Певец пел о том, почему возлюбленная не должна входить в его жизнь. Если же она все-таки сделает это, то пусть останется в ней навсегда. Все это находило живой отклик в моей душе. Но меня еще более взволновала следующая песня. Она вызвана во мне воспоминания об автостоянке на тридцать втором километре от Дели.
Я заметил, что Приянка изменилась в лице. Она нервничала. Да, нам с ней придется нелегко.
— Я люблю эту песню, — заявил Врум, когда мелодия заполнила пространство «куалиса».
Я мысленно включил перемотку. И начал заново переживать каждый момент той ночи. Я вспомнил, как Приянка сидела у меня на коленях, как она наступила мне на палец и ударилась головой о крышу машины. О том, как она — осторожно, медленно и вместе с тем восхитительно — занималась со мной любовью. Мне не хватало ее дыхания у меня на щеках, того, как ее глаза смотрели в мои, не хватало сладкой боли, которую я чувствовал, когда она покусывала мочки моих ушей. Почему музыка заставляет тебя вспомнить о том, что ты предпочел бы забыть? Мне хотелось, чтобы меня продвинули по службе. Чтобы Приянка никогда не покидала меня. Чтобы мой мир стал более счастливым.
Я посмотрел в окно. Ветер казался холодным, особенно у меня на щеках. Я дотронулся до своего лица. Черт побери, я понятия не имел, что плачу.
— А теперь ты можешь закрыть окно? — спросила Эша. — У меня волосы совсем растрепались.
Я закрыл окно и постарался покрепче закрыть глаза, но не смог сдержать слез. Не подозревал, что я такая размазня.
Я посмотрел на Приянку. Может, у меня просто разыгралось воображение, но мне показалось, что ее глаза тоже влажны. Она повернулась ко мне, а затем быстро отвела взгляд. Я не мог смотреть на нее, особенно на ее нос.
Врум достал две салфетки и протянул их нам.
— Зачем это? — спросил я.
— У меня тут зеркало заднего вида, — ответил он.
— Мы тоже всё видим, — хором сказали Радхика с Эшей и рассмеялись.
— Веди машину, о'кей? — возмутился я, но салфетку взял. Сделав вид, что вытираю нос, я незаметно промокнул глаза. Приянка поступила так же.
Эша погладила Приянку по руке.
— Вы, ребята, такие забавные. Напомните, как вы познакомились в колледже, — попросил Врум.
— Проехали, — отозвался я.
— Да ладно тебе, Шьям, просто расскажите, и все. Я ничего об этом не знаю, — сказала Радхика.
— Мы познакомились на ярмарке в кампусе. — Мы с Приянкой заговорили одновременно.
Я посмотрел на нее. И мы обменялись почти официальными улыбками.
— Расскажи ты, — предложила Приянка.
— Нет. У тебя лучше получится, — возразил я.
Приянка села прямо и приготовилась поведать всем историю, которую мы рассказывали уже сотню раз, но никогда не уставали повторять.
— Мы встретились на ярмарке в колледже на втором году обучения. У каждого из нас было по стенду. Моя экспозиция была посвящена правам женщин, я показывала слайды, рассказывающие о проблемах, с которыми сталкиваются индийские женщины, живущие в деревнях. У Шьяма был прилавок с видеоиграми. Но к нам никто не заходил — все сразу устремлялись к палаткам с едой.
— А что потом? — Эша не отрывала взгляда от Приянки.
— Тогда мы с Шьямом заключили сделку: договорились, что будем посещать палатки друг друга по шесть раз в день; Шьям будет приходить ко мне и смотреть слайды о том, как женщины вкалывают на фермах, и об образовательных программах для женщин, а я буду играть в «Дум II на игровой приставке, стоявшей в его палатке. Под конец ярмарки я так наловчилась, что стала обыгрывать его, — похвалилась Приянка.
— Без проблем, — перебил ее я. — Можем поиграть с тобой в «Дум II» в любой день.
— Как бы то ни было, мы ходили друг к другу очень часто и под конец почувствовали… — Приянка замолчала.
— Что? — спросила Радхика.
— Мы почувствовали, что обе эти палатки находятся в нашем полном распоряжении, и если мы вместе, то нам никто больше не нужен. — Голос Приянки стал глуше.
У меня в горле появился ком размером с апельсин, и я просто кивнул, пытаясь выглядеть равнодушным.
Мы молчали. Казалось, Приянка вот-вот разрыдается.
— Все идет своим чередом. Жизнь продолжается, и мы переходим к тому, что лучше прежнего. С «плейстейшн» на «Экс-бокс», — заявил Врум.
Ненавижу Врума. Приянка только было расслабилась, но его мудрые слова вернули ее к действительности. Она сменила тему.
— Мы далеко от колл-центра? — поинтересовалась моя бывшая девушка.
Я посмотрел на часы:
— Черт побери, Врум! Уже четыре часа. Сколько нам осталось ехать?
— Километров пять. Я теперь еду медленнее. Хотите, чтобы я прибавил скорость?
— Нет! — закричали мы.
— Мы опоздаем. Бакши будет в ярости, — волновался я.
— Я могу срезать, — предложил Врум.
— Срезать? — переспросил я.
— Можно сразу свернуть налево. Там есть дорога, которую строители проложили для своих нужд. Поедем через поля и выиграем около двух километров.
— Эта дорога освещена? — осведомилась Эша.
— Нет, но у нас же есть фары. Мне уже доводилось ездить по ней. Давайте так и сделаем, — решил Врум.
Проехав около километра, мы резко свернули налево.
— Ой! — вскрикнула Эша. — Ты не предупредил, что эта дорога такая ухабистая.
— Потерпите всего несколько минут, — сказал Врум. — Вчера прошел дождь, и тут лужи.
Мы нырнули в темноту, фары работали во всю мощь, освещая путь. Мы проезжали поля и стройплощадки с цементом, кирпичами и какими-то железяками. Иногда мы замечали глубокие котлованы, предназначенные для фундаментов высоких домов. У меня создалось впечатление, что весь Дели решил перебраться в Гургаон и люди «выращивают» здесь дома, равно как и посевы.
— Еще один поворот, и мы вновь окажемся на шоссе. — Врум резко свернул направо.
Тут «куалис» занесло, и мы покатились куда-то вниз.
— Осторожно! — закричали все, стараясь держаться за что придется. «Куалис» сбился с пути и оказался на слякотном участке земли. Врум тщетно пытался рулить, машина не слушалась его. Словно пьяный бродяга, «куалис» съехал на строительную площадку.
ГЛАВА 29
4:05
Склон стал более пологим, но автомобиль продолжал катиться, замедляя ход, когда натыкался на железные конструкции, Врум затормозил, и «куалис», звякнув обо что-то, пару раз дернулся и остановился.
— Черт побери! — крикнул Врум.
Все молчали.
— Не волнуйтесь, ребята. — Врум снова включил зажигание. «Куалис» затрясло.
— Выключи… мотор… Врум, — сказал я и посмотрел вниз. Под нами был железный пол — вот почему машина вела себя так.
Когда Врум выключал двигатель, его руки тоже тряслись. Я подумал, что алкоголь выветрился благодаря страху.
— Где мы? — спросила Эша и открыла окно. Она выглянула из него и завизжала: — Только не это!
— Что такое? — На этот раз я осмотрелся более внимательно. То, что я увидел, было ужасно. Мы оказались над котлованом под фундамент, прикрытым металлическими арматурными прутьями. Глубина ямы была около пятидесяти футов. Прутья шли параллельно «куалису», они были закреплены только с одной стороны, и, кроме них, ничто больше не удерживало машину. Когда мы двигались, «куалис» дергался, потому что прутья вели себя как пружины. На наших лицах был написан ужас, в том числе и на лице Дядюшки-военного.
— Машина висит над котлованом и держится только на металлических прутьях. Нам конец, — сказала Радхика.
— И что теперь делать? — спросила Эша. В ее голосе звучала паника, и все ужасно напряглись.
— Только не двигайтесь, — велел нам Врум.
Прошло несколько минут, тишину нарушало лишь тяжелое дыхание шестерых человек.
— Может, нам попросить у кого-нибудь помощи? У полиции? Или у пожарных? У колл-центра? — Эша достала из сумочки мобильник.