— С кадрами — беда, — вздохнул Саша. — Старики все на пенсии. А молодежь… это такие беспросветные дебилы! Бориску Жданова помнишь? Так он, если б был жив, сейчас стоял бы на хорошем счету!
Я только присвистнул. Если уж такой деятель… не, лучше даже не вспоминать. Но большего идиота, чем лейтенант Жданов, я в жизни не встречал. Это ж насколько все сейчас у нас в армии плохо!
— И есть еще одна проблема…
— Течет? — догадался я.
— Течет, — согласился полковник. — Черти о наших секретных операциях узнают едва ли не раньше, чем приказ подписан. Пока совсекретные планы из одного кабинета в другой переносят — десять раз копии снять успевают. А в тебе я уверен. Во-первых — ты человек идейный, принципиальный. А, во вторых — у тебя голова, каких мало. Я людей с таким складом ума за всю жизнь повидал — единицы. А людей я повидал немало — тут тебе рассказывать не надо. В-третьих — ты отлично говоришь по-скагарански. Плюс у тебя есть определенная доля везения, что в нашем деле — не последнее.
— То есть ты, мой дорогой друг, зная, что я — далеко не дурак, пришел ко мне с таким предложением? А ты знаешь, что со мной сделают скаги, если поймают за шпионаж? Я слышал, хан Хадаш купил себе бульдозер и развлекается казнями — укладывает приговоренных в рядок и ме-едленно так, не спеша, давит. Нет, спасибо. Мне здесь нравится. Тепло, светло, мухи не кусают. Соседи, опять же, интересные. Так что у меня к вам тоже предложение: вы идете искать другого дурака, который согласится шпионить в Скагараском Халифате, а я — еду на каторгу.
В свете всего сказанного быть осужденным за работорговлю мне не казалось таким уж хреновым вариантом. Каторга! Нашли, чем пугать! Я слишком близко был знаком с системой, чтобы купиться на такие угрозы. Пусть меня и осудят. Пусть отделаться штрафом не получится — это в самом крайнем случае. Наш любимый Генеральный Председатель Совета успеет объявить десять амнистий по случаю какого-нибудь юбилея или просто годовщины. Уверен — до каторги я просто не доеду. Отправлюсь на все четыре стороны прямо из зала суда.
А если будет война — еще раньше. Война для ветерана, как я — это даже хорошо. Мобилизуют — сто процентов. А это все виды довольствия, боевые, трофейное золотишко. В общем — одни плюсы!
— Каторга… — задумчиво повторил Брагин. — Знаешь, капитан, я же не такой зверь, чтобы отправить старого боевого товарища на каторгу! Как черти твое звено называли? Сасашалихан? Племя с тысячей рогов? А какую награду скаги обещали за голову каждого пилота Сасашалихана? Помнишь?
— Две сотни алтынов, — мрачно произнес я.
— Вот именно! — поднял вверх палец полковник. — И после войны награда меньше не стала. Ты же знаешь — долг крови. Черти не умеют прощать. Это сейчас ты раскатываешь по степи, пока рогатые не знают, где ты служил во время войны. А если узнают? Долго ты раскатывать будешь? Тебе напомнить, какие казни у скагов? Как это… Халанажих?
— Халанажиш, — машинально поправил я.
По части убивать пленника как можно дольше черти знали толк. Хадаш со своим бульдозером — это еще не самое страшное. Это еще быстрая и безболезненная смерть. У краснокожих если казнь закончилась менее, чем через трое суток после ее начала — это как-то слабо повеселились. Нам обманули, все расходимся, тут не на что смотреть! Шаманы со своими травами еще и помогут жертве оставаться в сознании на протяжении всего разнообразия пыток.
Халанажиш — одно из любимейших развлечений рогатых. Пленнику отрезают яйца и возвращают ему же ректально. С их языка это переводится «если у тебя их нет спереди — проверь, возможно они у тебя сзади?». Перевод, конечно, примерный, но сути дела не меняет. Скаги считают такую пытку весьма забавной.
Такой смерти я себе точно не желал. На мой взгляд идеальная смерть — это в глубокой старости, от истощения, от потери сил, в койке с красивой девушкой. Отдельно подчеркиваю — девушкой, не женщиной возрастом за 50! Т. е. с молодой! Но, признаться, с моим образом жизни я б и сам очень удивился, обнаружив себя на своем пятидесятом дне рождения.
Несмотря на то, что с войны прошло почти десять лет, я ничуть не сомневался, что найдутся скаги, готовые выложить за меня те самые двести монетч. Как и те, кто с удовольствием их получат. Брагин прав: черти не умеют прощать.
— Что ты теперь думаешь на счет сотрудничества? — ехидно улыбнулся полковник.
— Ответ, к сожалению, не нет, — процедил я сквозь зубы. — Верните мой грузовик, и я хоть прямо сейчас выеду в Скагаранский Халифат.