– Держись крепче! – прошептал Рождественский Дед.
– Ну погнали! – крикнул Рудольф. – Три, два, один… понеслась!
Олени напряглись, принимая весь вес саней на себя. На краткий миг мне показалось, что это для них перебор. Но потом внезапно мы накренились вперёд и начали быстро набирать скорость. Если вы когда-нибудь бывали во взлетающем самолёте, ощущения примерно такие же, за тем исключением, что мы не были пристёгнуты ремнями и никто не показал нам аварийные выходы.
Я ждал, что мы поднимемся высоко-высоко в небо, но, миновав край крыши, сани камнем ухнули вниз, и я уже подумал, что мы непременно разобьёмся, когда сани начали со скрипом выравниваться, и мы снова рванули вверх. Мы врезались в верхушку здоровенного дерева – только снег и сосновые иголки во все стороны разлетелись – и вскоре перед нами простирались огни города.
Мы летели!
– Прошу прощения, – сказал Рождественский Дед. – Это из-за меня. После долгих перерывов они начинают терять хватку.
– Куда мы летим? – спросил я.
– В Африку, – ответил Рождественский Дед. – Ты знаешь, в какой она стороне?
– На юге? – предположил я.
– Точно, – сказал Рождественский Дед. – На расстоянии восьми тысяч тридцати одного километра, если быть точным. Мы будем там через восемь минут семнадцать секунд. Гляди! Здание Парламента!
Я посмотрел туда, куда он указывал, и немедленно пожалел об этом, потому что через долю секунды мы подлетели так близко к часам на Биг-Бене, что я едва не вывалился с сиденья.
– Йах! – гаркнул Рождественский Дед. – Йах!
– Да, мы поняли! – крикнул Рудольф.
Мы нырнули в гряду облаков, и я обеспокоенно посмотрел на своего спутника.
– Не волнуйся, – сказал Рождественский Дед. – Рудольф знает, куда летит.
Несколько минут спустя звёзды снова засияли на небосклоне, а Лондон превратился в блестящую паутинку жёлтых огней далеко под нами.
– А теперь у нас есть немного времени, прежде чем мы приземлимся, так что где в нашей истории мы остановились? – спросил Рождественский Дед.
– Эльф Торвил, – ответил я, борясь с порывом ветра, – только что ударился о дерево и отключился.
– Впечатляет, – заметил Рождественский Дед. – Ты и впрямь слушал. Что ж, а дальше было вот что.
И вот, практически слово в слово, что он мне поведал…
Глава 8
Когда Торвил наконец открыл глаза, он обнаружил, что распластался на спине в снегу и глядит в чистое, безлунное небо, усеянное звёздами. А кроме этого, у него жутко болит голова.
Он почувствовал на своём лице что-то холодное. У него что, идёт кровь? Эльф осторожно стянул перчатку с левой руки, провёл по щеке и прищурился, глядя, не покраснели ли кончики пальцев. Они не покраснели, но оказались покрыты слюнями.
И тут олень решил лизнуть его ещё разок.
– Фу-у! – воскликнул Торвил, вытирая лицо рукавом. – Кыш! – сказал он, размахивая руками.
Олень удивлённо посмотрел на него.
– Прости, – сказал он. – Видимо, ты не очень тактильный? Хотя ты жив, что уже неплохо.
Торвил, который никогда раньше не встречал говорящего оленя, уставился на него, не веря своим глазам.
– В чём дело? – поинтересовался олень. – У меня что, лишайник в зубах застрял? И куда деваются все замёрзшие лужи, когда они так нужны, э? А! Посмотрим…
Глубоко вдохнув, он сдул снег с небольшого участка льда совсем рядом с лицом Торвила и вгляделся в свои передние зубы.
– Ответ отрицательный, офицер, – произнёс он официальным тоном, – рыло чистое. – А потом добавил: – Извини, немного засыпал тебя снегом, – и сдул упавшие Торвилу на очки снежинки.
– Рыло чистое.
Торвил продолжал таращиться на него, не находясь, что сказать.
– Ох, – вздохнул олень. – Тебя смущает, что я разговариваю, да? Вечно забываю. Мне говорят: «Поразительно, что ты умеешь разговаривать!», а я отвечаю: «Кто угодно может разговаривать. Что поразительно, так это то, что я могу налаживать контакт».
Размышляя, не повредился ли у него случайно мозг от удара о дерево, Торвил решил попытаться встать. Он пошевелил пальцами на ногах и руках, проверяя, работают ли они как следует, потом глубоко вдохнул и поднялся на ноги, держась за нижние ветви ближайшего молодого деревца. Тогда-то он и заметил нечто странное. Снег вокруг был свежевыпавшим, безо всякого следа аварии.
– Постой-ка, – сказал он, пытаясь расставить всё по местам. – А где сани?