А Штайнар тем временем был в мясной лавке – стоял в довольно длинной очереди, надеясь купить гуся на рождественский ужин для своей семьи. Денег, которые платил ему Торвил, едва хватало, чтобы сводить концы с концами, особенно с тех пор, как его единственная дочка, Кити, заболела и часто нуждалась в дорогостоящем лекарстве. Но Штайнар хотел, чтобы его жена и дочь были счастливы, так что он надеялся, что мясник согласится продать самого маленького своего гуся всего за несколько пенни.
К сожалению, мясник тоже пребывал в не самом лучшем настроении. Несмотря на большую очередь, сулящую приличную выручку, всё выводило его из себя: и его бедная взрослая дочь Герда, помогающая ему в лавке, и уж конечно всякие бедняки с пустыми карманами.
– Сколько у тебя есть? – прямо спросил он Штайнара, да так громко, чтобы все остальные покупатели его услышали.
– Две кроны, – ответил Штайнар.
– Самый дешёвый гусь стоит двенадцать, – заявил мясник. – Следующий!
Чувствуя себя полным неудачником, Штайнар побрёл на заснеженную улицу, размышляя, как он скажет своей дорогой жене, Фрейе, что у них ничего нет на рождественский ужин. А бедняжка Кити, которая так радовалась празднику? Штайнар изо всех сил постарался думать о хорошем, но у него ничего не вышло, и по его носу скатилась огромная горячая слеза и упала на снег, проплавив в нём дырочку.
Внезапно он почувствовал чью-то нежную руку на своём плече. Это оказалась Герда. У неё было доброе, открытое лицо, а её длинные светлые волосы были перевязаны хорошенькой лентой из красного вельвета.
– Вот, возьмите, – сказала Герда, вкладывая ему в руку небольшой свёрток. – Счастливого Рождества.
И прежде чем Штайнар успел её поблагодарить, она поцеловала его в лоб и снова скрылась в лавке.
Поражённый, Штайнар развязал верёвочку на свёртке. Внутри, на глянцевой коричневой бумаге, лежали полдюжины лучших говяжьих сосисок из всех, что он когда-либо видел. Штайнар не мог поверить своей удаче. Что за прекрасный рождественский ужин из них выйдет! Семья будет в восторге! Он посмотрел на Герду через окно – та уже снова принялась обслуживать покупателей.
– Спасибо, – сказал Штайнар, прижимая ладони к груди, так что хоть Герда и не могла его слышать, она всё равно поняла бы, что он говорит. Герда помахала ему и широко улыбнулась.
Не успел Штайнар уйти, как Герда почувствовала чью-то руку уже на собственном плече. Она повернулась и обнаружила перед собой красное лицо отца.
– Что ты ему дала? – угрожающе спросил мясник.
– Всего лишь пару сосисок, – ответила Герда. – Он был такой грустный, да и Рождество ведь.
Мясник медленно кивнул.
– Идём со мной, – велел он и, взяв её под локоть, отвёл в кабинет в задней части лавки. – Вот, – сказал он, указывая на старую конторскую книгу, лежащую на столе. – Здесь записаны все расходы, которые я понёс, чтобы тебя вырастить. Каждый обед, каждая пара носков, каждая ночь, которую ты провела в моём доме. Смотри, сколько ты мне должна.
Герда посмотрела на цифры.
– Двести девяносто три тысячи восемьсот двадцать четыре кроны, отец, – кротко сказала она.
– Умница, – произнёс мясник. – А теперь прибавь к этому стоимость сосисок. – И Герда сделала в точности как он велел.
Глава 5
– И который, по-твоему, час? – осведомился Торвил, когда Штайнар вернулся из мясной лавки.
– Непростительно поздний, хозяин, – ответил Штайнар. – Мне очень жаль, я задержался в мясной лавке.
– Хмпф, – произнёс Торвил, оглядывая улицу в поисках покупателей. – Проматывал свою зарплату на стейк, безо всяких сомнений. Научись любить овощи, Штайнар! Они гораздо лучше для твоего здоровья и кошелька.
Штайнар хотел сказать, что его зарплата такая маленькая, что после того, как он расплачивается за лекарство для Кити, ему едва хватает на одну морковку, но передумал. Вместо этого он стряхнул снег с башмаков и последовал за Торвилом в волшебную страну – магазин игрушек.
Глядя на полки с игрушками, которые он сам смастерил, Штайнар всегда испытывал прилив горькой гордости. Вот они – яркие деревянные конструкторы, игрушечные швейные машинки и лошадки-качалки, замки и ружья. Штайнар знал каждый винтик и заклёпку, каждый мазок лака и краски, каждый кусочек ясеня и кожи так же хорошо, как знал все волоски на голове Кити. Его восхищало, до чего они идеальны, и печалило, до чего мало эльфийских детей могли их себе позволить.