- Живо в машину! Думаешь, если тебя по телевизору показывают, я буду ждать тебя?
Я залезла к нему в автомобиль, пропахший сигаретным дымом. Оказалось, что на второй машине приехали ещё два незнакомых мне оператора, один из которых рвался в машину к нам. Дуэйн орал на него, что меня нельзя снимать в таком виде, и чтобы он проваливал в свою «задохлую» машину. Я была уверена, он победит, и мы поедем вдвоем. Ведь действительно, я сейчас выглядела неподходяще для экранов телевизоров. Моё белое платье было в крови, которая должна была так живописно смотреть на нём, руки тоже ещё не обтерлись полностью. Над лобовым стеклом висело зеркало, но я не решалась заглянуть в него. В доме Йозефа я могла нервничать, бояться, переживать и расстраиваться, но, оказавшись вдали от места событий, я поняла, что полностью истощилась. Если передо мной упадёт огромный метеорит и уничтожит половину человечества, я и глазом не моргну. У меня было чудовищное, давящее ощущение вины где-то в глубине моей грудной клетки, но я даже не могла заставить себя думать об этом, не то, что проявить какие-то эмоции.
Дуэйн победил и сел в машину, зажав сигарету в зубах.
- Учти, что я на многое насмотрелась, и если ты будешь гнать, меня вырвет на лобовое стекло.
Дуэйн, что удивительно, прислушался и ехал медленно. Я заметила, что у него под сидением валяются тряпки, которыми он вытирал кровь Софи. Я дала охотникам больше крови, чем они рассчитывали. Я достала шприц, покрутила его в руках и, будто бы задумавшись, положила его на сидение рядом с собой вместо кармана. Я тоже не могла избавиться от ощущения, что нас по-прежнему снимают.
- Рассказывай.
Я ничего не утаила, но вела рассказ так, будто бы я действительно просила кровь для исследований. Дуэйн сказал вспомнить, как выглядело лезвие, которым казнили Софи, но я не смогла сказать ничего интересного для него.
- Ты молодец, справилась, как настоящий солдат.
Я посмотрела на него, он улыбнулся мне, но в этом не было тепла, будто бы по-настоящему улыбаться он и не умел. Он пытался приободрить меня, как ребенка, может быть, потому что я была возраста его дочери, хотя со своими детьми он и разговаривал совсем по-другому. Скорее всего, охотникам было нужно что-то ещё.
- Ты готова помогать нам дальше?
Я молчала, и он заметно напрягся, перестал улыбаться и полез в карман ещё за одной сигаретой. Я подумала, что если я откажусь, меня убьют, как свидетеля, словно в шпионском фильме. Но, наверное, я просто насмотрелась на убийства сегодня ночью, охотники были созданы для того, чтобы защищать людей, а не только бороться с вампирами.
- Когда у нас есть оружие и доступ к верхушкам общества вампиров, мы сможем убить нескольких из них. Смерть одного вампира - десяток нового оружия. Мы поднимем людей на восстание и уничтожим эту хищную свору. А если вдруг что-то пойдет не так, у нас есть пути к отступлению. Мы вытащим вас отсюда в любом случае.
Если у нас даже получится убить какого-то вампира, путей к отступлению больше не будет. Я не думала, что можно поднять народное восстание и уничтожить существ, которые правили нами всю историю. Но если убить даже нескольких, то в перспективе десятки и сотни человеческих жизней будут спасены. Если, конечно, вместо погибшего, не обратят другого.
- Я готова. Но не стоит на меня полагаться слишком сильно, я не уверена, что в следующий момент я не струшу.
- Мы умеем оценивать чужие силы.
Дуэйн остановил машину за несколько сотен метров до лагеря не заглушая двигатель. Он достал из кармана небольшой кинжал, длиною с мою ладонь с малахитовой ручкой якореобразной формы. Через лезвие шли несколько тонких трещин красноватого цвета, и я поняла, что недостаточно просто помазать оружие вампирской кровью, его нужно преобразовать как-то ещё.
- Держи. Этим недоразвитым придуркам, названным моими детьми, я передам оружие завтра, когда будет готово новое, а со мной тебе лучше больше не пересекаться.
Я спрятала кинжал в тот же карман, где раньше был шприц. Меня так легко было обыскать и найти компрометирующие меня вещи, но вряд ли бы это пришло кому-то голову. Мы стояли на месте, Дуэйн хотел сказать мне что-то ещё, но не решался. Я терпеливо ждала.
- Если струсишь, не выдавай моих детей, хорошо? Если нужно будет скинуть на кого-то вину, говори, что это я тебя пытался завербовать. Я подстроюсь под любую твою ложь.
Вот почему он напрягся. Все-таки любой родитель хочет защитить своих детей. Даже если сам отправил их на смертельно опасное мероприятие. Я кивнула.
Мы доехали до дома, Дуэйн дал мне свою куртку, в которой я почти утонула, чтобы другие участники не видели моего окровавленного платья. Наверное, это было не его решением, а приказом со стороны организаторов, потому что перед тем как выйти из машины, Дуэйн сказал:
- Всю дорогу я промывал тебе мозги, чтобы ты не трепалась ни другим, ни на камеру насчёт произошедшего ночью.
Я только успела захлопнуть дверь, как Дуэйн вдавил педаль в пол, и машина скрылась за деревьями. Было раннее утро, вряд ли кто-то не спал, разве что те, кто сумел сохранить привычку вставать с рассветом на работу. Я проскользнула в дом, но не успела зайти к себе в комнату, как из-за двери напротив выглянул Винсент. Я помнила, что когда мы пили, он говорил, что спит и ходит по своей комнате голым, и, казалось, лишь дверь скрывала от меня возможность убедиться в том, что он не соврал. Он обеспокоенно смотрел на меня, и я ему кивнула, не зная, как ещё показать, что я сделала то, о чём они просили меня. Я первая отвернулась и зашла в комнату.
В душе я долго отмывала от себя грязь и кровь, будто бы надеялась, что хлорированная вода поможет смыть и мою вину. Это не помогло, не заставило меня снова суметь что-то чувствовать и даже не расслабило. Я лишь поняла, как сильно устала. Когда я надела чистую пижаму и вышла за дверь, в моей комнате сидел оператор.
- Что вам нужно? - не скрывая агрессии, спросила я.
- Вы не могли бы сказать на камеру, что вы расстроились, что Йозеф не пришел к вам на стадион?
Я сначала не поняла, зачем мне это говорить, а потом увидела, что мои окна были закрыты черным картоном, который должен был имитировать темноту. Для зрителей этой ночи не было. Я рассказала оператору, как я обижена, что Йозеф не пришел, и как я ждала встречи с ним. Перед тем, как оператор ушёл, он спросил меня, не знаю ли я, где его коллеги. Я долго смотрела на него, прежде чем ответить.
- Понятия не имею. Может быть, задержались, чтобы что-то снять в другом месте.
Мне снова пришлось бесчеловечно соврать. Может быть, они были его друзьями, а может теперь он беспокоился о себе. Но что поделать, таковы были правила шоу.
8 глава.
Звон бьющегося стекла застал меня врасплох, я вскочила с кровати, толком не понимая, где я нахожусь, и что должна делать. Я задела кружку, которая, видимо, стояла на полу, и снова услышала, как вдребезги бьётся посуда. Потом я увидела Дебби и Рене, которые стояли около моей двери.
- Доброе утро, Эми, - сказал Рене.
- Прости, я задела локтем стакан Рене, и ты, видимо, проснулась от шума.
Я, наконец, осознала, что происходит, и постаралась сделать своё лицо менее диким. На полу рядом со мной стояли тарелки с фруктами и бутербродами, окруженные водой и керамическими осколками, а рядом с Рене осколки были цветными и стеклянными. По крайней мере, содержимое своего стакана он успел допить, прежде чем Дебби его задела. У меня сложилось впечатление, что это было сделано не случайно.
- Чего вы пришли? - спросила я не слишком дружелюбно, расстроенная своим прерванным сном и беспорядком в комнате.
- Чтобы накормить тебя завтраком, дорогая.
Рене ловко поднял тарелки с пола ровно за мгновение до того, как до них должна была добраться вода. Он поставил их на мою чистую кровать и сам сел рядом. Дебби присоединилась к нему. Я пошла в коридор за тряпкой и веником, когда я вернулась, Дебби ела один из бутербродов, а Рене - виноград. Меня разозлило такое вторжение в моё личное пространство, и даже завтрак, который изначально они принесли для меня, не радовал. Пока я собирала осколки и вытирала пол, в комнату, как ни в чём не бывало, зашел Винсент, в руках у него была тарелка с жаренной рыбой, запах которой тут же заполнил всё пространство. Он сел на тумбочку около моей кровати, предварительно подвинув её удобнее для себя.