— Видишь, как приятно бывает, когда просишь, — Сэм отрывается от меня, но не отпускает. Сжимает мои волосы в ладони, оттягивает немного, заставляя сфокусировать на нём взгляд. — Разве плохо было.
— Я не могу.
— Принцесса, ты опять…
— Пожалуйста, не заставляй меня просить каждый раз. Я не могу так, правда.
— Почему?
Сэм проталкивает руку между нашими телами, лишая возможности ответить. Касается между ног, где влажно и жарко. Раскатывает мою смазку по клитору, вниз ведёт. Касается самого входа, а я не могу его остановить. Только не сейчас, не в эту секунду. Никогда больше не смогу.
Надавливает, но не входит. Дразниться, распаляет, а затем замедляется, выжидая моего стона. Снова и снова, пока я не начинаю трястись, хватаясь за него. Так отчаянно не хватает его внутри.
— Ведь каждый твой стон — это тоже просьба. Сильнее, глубже.
Сэм входит в меня. Легко скользит по смазке одним пальцем, а я сжимаюсь вокруг него, не в силах справиться с нехваткой. Мало, всё ещё так мало. И я стону. Не сдерживаюсь, когда громкая просьба вырывается из лёгких.
— Видишь, так ты умеешь просить. А ещё я уверен, ты очень красиво кричишь. Да, принцесса?
— Кричу?
— Кричишь.
Мужчина доказывает, что да, я кричу. Не скрываясь, не сдерживаясь. Кричу, когда он добавляет второй палец. Резко входит на всю длину своих прекрасных пальцев. Быстро двигается, грубо и так желанно, так хорошо. Настолько, что я выгибаюсь и двигаюсь сама, старая глубже насадиться. Получить то, чего так хочет тело.
— И своими движениями ты тоже просишь, — Сэм перехватывает меня. Сжимает свободной рукой мои ягодицы, не давая насадиться полностью. — Вот так, Юн. Жадно просишь, постоянно. Тебе же хочется. Ммм, принцесса? Не слышу.
— Да, хочется. Пожалуйста.
— Вот видишь, какая ты умница.
Как от невинной похвалы может всё нутро обжигаться, превращаясь в кисель? Вязкий, сладкий, тягучий. Стараешься остановиться, замереть на секунду и всё обдумать, но не получается. Пару слов, похвалы невнятной, а меня ловит и сильнее желанием обдаёт.
— Почему просить словами сложно? Объясни мне, красотка. Расскажи, чтобы я понял. Я хочу понять, Юн, что тебе нравится, а что нет. Как мне сделать тебе приятно. И это только словами получится понять. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Мне хорошо, — всхлипываю, когда он останавливается. Его пальцы внутри, но ощущения, что я невозможно пустая. Раскаленная и оставленная ни с чем. — У меня не получается. Я не могу говорить о таком, Сэм. Пожалуйста.
— Не можешь просить и тут же просишь. Ты не можешь сказать о том, чего хочешь, потому что…
— Мне стыдно.
Жмурюсь, не желая смотреть на Сэма. Наблюдать, как на лице промелькнёт непонимание или осуждение. Как он нахмурится, и появится морщинка между бровей.
А я не смогу объяснить, почему мне так стыдно просить о сексе и ласке. Как объяснить, что я всегда боялась этого, разврата и своей распущенности. Закрывала все желания под замком, чтобы не вырвались, не взяли надо мной контроль. Это самым важным казалось, когда мне диагноз поставили. Когда сообщили, что не буду собой управлять.
Я знаю, знаю, что сейчас на таблетках. И каждое мое желание, каждый стон и вздох из-за меня только. Из-за мужчин, которые на меня так действуют. Но попросить сродни пытки. Жестокой, грубой. Не той желанной дрожью, с которой Сэм оттягивает мой оргазм.
— Стыдно? Разве было стыдно попросить поцеловать тебя или сильнее приласкать? Разве ты не хотела этого?
— Хотела.
— Тогда почему стыдно просить?
— Я… Я не хочу быть распутной.
Я распахиваю глаза, понимая, что призналась в этом. Вытащила все страхи наружу и жду вердикта мужчины. Только Сэм не меняется ни капли, всё с той же мягко улыбкой убирает растрепавшиеся волосы.
— Ты не распутная, принцесса, ты сексуальная. Ты прекрасная девушка с желаниями. И мы с Алексом готовы эти желания воплотить. Только скажи, что именно, и всё получишь.
Он постоянно это повторяет, раз за разом. Но я понимаю, что от этого легче становиться. Сэм будто пускает трещины в моей неуверенности. Не кувалдой, словом наносит удары. И с каждым разом всё сильнее вглубь пробивается. Вбивает в подкорку сознания эти истинны, которыми сам живёт. И меня ломает, открывает новый мир.
— Я обещаю тебе, что ни одно желание не покажется нам странным или постыдным. Всё, что ты захочешь, будет нормальным и приятным. Здесь только мы, никто не узнает, никто не осудит.
— А где Алекс?
— Соскучилась за ним?
— Я…
Вспыхиваю, ощущая новую волну смущения. Пока один мужчина меня ласкает, до грани доводит, заставляет желание биться в припадке, я думаю совсем о другом. Каждую секунду ощущаю его отсутствие. И только думаю о том, как бы он мог прижаться сзади. Накрыть грудь ладонью, сжать и потянуть. А второй рукой спустился бы вниз, к Сэму присоединяясь.
— Алекс полез на крышу.
— Что? Почему?
— У нас был спор, кто тебя первым выманит из комнаты. Ты сбежала, а мы хотели всё решить. И, кажется, решили. Да?
— Да.
— И сбегать ты больше не будешь?
— Не буду. Но если мы всё решили, почему Алекс на крыше?
— Уверен, он уже забрался на твой балкон. И сейчас очень яростно пытается попасть внутрь. Сиди, — пальцы выскальзывают из меня, пуская напоследок сладостную дрожь. Но при этом Сэм не отпускает дальше. — Он скоро вернётся.
— И ты выиграл спор. Но на что вы спорили?
— О, принцесса, на кое-что очень важное и желанное. На то, кому первому будет принадлежать твой оргазм.
Глава 24. Кто готов?
— Вы слишком самоуверенные, — бурчу, понимая, что они получат это. Оба. Не первый, но каждый последующий. — Слишком.
— Скажешь, я не получу этого? Если толкнусь в тебя пару раз, ты не сожмешься, выкрикивая моё имя?
— Сэм!
— Видишь, ты уже кричишь, а я даже не вошел. А потом я буду врываться в тебя. Делать резкие толчки, пока ты будешь задыхаться и просить большего, сама насаживаться.
— Сэм.
— Тихо, принцесса. Установим правила на эту ночь. Никаких запретов. В том плане, что мы делаем всё, что хотим. Если что-то не так, ты нас останавливаешь. Но только из-за того, что действительно не хочешь. А не из-за стыда или смущения. Договорились? Умница.
Я получаю свой поцелуй-награду и плавлюсь от этого. Таю в его руках, выгибаюсь, стоит коснуться талии. Превращаюсь в послушную марионетку, а Сэм, оказывается, всегда был искусным кукловодом.
— Выпьешь вина? С ним ты смелее.
— Нет, слишком много уже.
— Точно? А может хочешь ещё сыграть в одну алкогольную игру? Обещаю, тебе понравится.
Киваю. Сейчас я всё хочу, всё могу принять, что Сэм решит мне предложить. Это таким лёгким кажется, приятным. Соглашаться и не спорить, позволять мужчине всё решать.
— Есть такая игра, «Цыганочка».
— Я не курю.
— Я не о сигаретах. Но принцип ты знаешь, как я понял.
Сэм тянется за бокалом, не отпуская меня. Подхватывает крепче, приподнимаясь. Он сильным таким кажется, не мышцы, а сталь под подрагивающей ладонью. Которую отчаянно хочется под футболку запустить и пройтись по всем кубикам пресса, как Алекс до этого предлагал.
— Могу я… — не решаюсь попросить, хотя Сэм сам настаивал на этом. Но что если именно эта просьба покажется странной. — Оценить прекрасное?
— Что? Ох, принцесса, об этом ты можешь не спрашивать.
— Но ты сам сказал, чтобы я просила.
— Просила о том, что хочешь получить от нас. Сама ты можешь делать всё. Касаться, целовать. Раздеть, если того захочешь. Я надеюсь на это, кстати. Бери всё, что можешь.