Когда вернулся Форг, я уже вся извелась, представляя себе худшее.
— Домой теперь точно нельзя, — мрачно сообщил он, вываливая из тканевого мешка какие-то вещи и аккуратно завернутую в чистые тряпицы еду. — Коэн Ша созвал в твой дом старосту и всех коэнцев храма. Столько народу собралось, жуть, даже на крыльце толпятся, ругаются. Всю деревню перебудили.
Форг выглядел потерянным и немного испуганным, но решительное выражение его осунувшегося и бледного лица сказало мне, что он готов на побег.
Утренние лучи солнца едва забрезжили на востоке, когда мы, переодетые в костюмы охотников, спустились с крыши и замерли у заколоченного окна.
— Норд ждет нас у самой кромки леса, — сообщил он задушенным голосом.
— Норд? — вскинулась я, но тут же прикусила язык.
— А ты думала, — лукаво усмехнулся Форг. — Одним нам в Запретный лес ходу нет, а Норд — ученый муж, много повидавший на своем веку. За тебя и уговаривать не пришлось, подорвался с кровати, гремя старыми костьми, и бушевал не так долго.
Я смотрела на смешливую физиономию Форга и видела, как он морщится, выглядывая в щели между досок.
— Нам бы только незамеченными до кромки леса, — бубнил он, почему-то оглядываясь на меня, словно не верил, что я способна бесшумно прокрасться по поселению.
— Эй, — возмущенно пихнула я в бок Форга. — Я бегаю быстрее тебя и крадусь не хуже людоволка.
— Как же, — закатил глаза чумазый Форг, который в чьих-то охотничьих штанах и жилете выглядел до нелепого худым. — Верь женщинам…
Форг хотел сказать что-то еще, но я легким прыжком преодолела подоконник и нырнула между плохо прилаженных досок, даже не оцарапав рук.
— Давай сюда сумку, — шепнула я Форгу, хватая вещи и перебежками направляясь к лесу. Неслась я так, что только ветер в волосах свистел, не оглядываясь назад и не думая о Форге. Это не ему грозит порка на главной площади! Но парнишка не подкачал, оказался у кромки леса минутой позже меня.
— Бедовые дети, — встретил нас Норд, скинув с головы капюшон серого одеяния коэнцев, расшитого по подолу серебром. Он держал под уздцы трех смирных лошадок, которые щипали траву и не подозревали о том, что их ведут в темное и опасное место — в Запретный лес.
— В седло, — коротко приказал нам Норд. — Держимся друг за другом и не отстаем. Остановимся только тогда, когда я скажу. Все понятно?
Мы с Форгом кивнули, рванув к гнедому жеребцу, который выглядел самым живым. Парень первым вскочил в седло, показав мне язык, а Норд одарил его таким хмурым взглядом, что мы оба тут же забыли о дурачествах. Нам предстоял путь по Запретному лесу, тут уж не до смеха. Никто не возвращался оттуда живым. Еще никто.
Глава третья
(Розали)
От буйства красок вокруг резало глаза. До сей поры, я бывала в Запретном лесу лишь с моим дедом, и случилось это несколько лет тому назад. Из степей мы возвращались тайными тропами, давно нехожеными и заброшенными, и дед вел меня в обход леса, по каменистым ущельям и высокогорным грядам. Подходя к поселению, мы несколько раз заночевали на опушке Запретного леса, привязав себя веревками к толстым дубовым ветвям. Те ночевки до сих пор снились мне в кошмарах, и просыпалась я от голодного воя людоволков, стороживших нас ночами напролет.
Сейчас же лес казался волшебным, наполненным ароматом грибов и прелой листвы. Умытый дождями хмурой поры, Запретный лес сиял и сверкал в утренних лучах солнца, а гомон птиц, которые селились в редколесье, оглушал, заставлял беспричинно улыбаться и закрывать глаза от наслаждения.
Несмотря на все пережитые страхи и бессонную ночь, я чувствовала распахнутые за спиной крылья, так хорошо становилось от одной только мысли, что поселение людей с каждым прожитым мигом все дальше, что черная непроходимая безысходность в прошлом, а впереди — неизведанные тайны Запретного леса.
— И чего ты улыбаешься, как юродивая? — насупился Форг, на лице которого играли ажурные тени от листвы деревьев. Он вздрагивал от любого шороха и дергал головой, посаженной на тонкую шею, подозрительно смотрел на каждую ветку, с которой только что вспорхнула пташка. Я лишь рассмеялась, наблюдая, как жалко Форг выглядит в одежде с чужого плеча. Худой, даже костлявый, чумазый и взъерошенный, он где-то потерял свою кепку, и светлые вихры, наподобие одуванчиковых семечек, вздыбились вокруг его головы.
— Лес прекрасен, — вздохнула я полной грудью, едва удержав крик, готовый сорваться с губ. — Послушай его голос, Форг, и ты поймешь, что каждый куст тут живой и умеет чувствовать, как и мы.