— Мелкая, — прохрипел он басом, от которого у меня изо рта вырвался вой похлеще, чем у волколаков. За пеленой слез я не видела, что творится вокруг, но ропот меня не смущал. Вскочив на ноги, я уже неслась к брату, повиснув на нем и заливая дорогой плащ слезами.
— Люциан, — прошептала я исступленно. — Люциан.
— Ну что ты, мелкая, — грубовато хлопнул он меня по спине, как нашкодившую скотину оттягивая за одежду и ставя перед лицом. Его добрые глаза лучились мягким светом, и я тонула в нем и грелась, как в пламени факелов. — И тебя, значит, изгнали из поселения? Достала ты коэнцев.
— Это они меня, — мотнула я головой, мало что соображая от радости, затопившей меня изнутри и изливавшейся наружу слезами. — Это они меня так достали, что пришлось бежать. Я и Форга прихватила, а Норд нас провожает.
Люциан кивнул на мои слова и прищурил взгляд, а за его спиной я, наконец, четко различила целую толпу оборванцев.
— Кто они? — шепнула я брату.
— Люди, кто еще, — ухмыльнулся он. — Обретаемся мы здесь, как можем, а что еще нам делать? Вот на зиму собрались в степь к кочевникам податься, да на вас натолкнулись. Мы-то к тракту, а вы в ущелье? Что ты забыла мелкая, сгинуть хочешь?
Только вот, пока Люциан говорил, смотрел он не на меня, а на старика, и Норд в ответ зло щурил блеклые глаза, хмурил седые брови и ни одного слова в ответ не проронил.
Я ничего не понимала, только цеплялась за плащ брата. Никакая сила меня бы сейчас от него не оттащила.
— Твоя что ли? — раздался вдруг над ухом насмешливый голос, и я подняла голову, встречаясь глазами с красивым мужчиной, который возвышался над Люцианом на целую голову. Облаченный в странный костюм, напоминавший кору деревьев, он не походил ни на одного мужчину, которого я когда-то видела, а его волосы шелком покрывали плечи. И тут я увидела уши, острые эльфийские уши, которые выдавали в мужчине отродье темных колдунов. И плащ оказался ни чем иным, как сложенными крыльями.
— Ха, — проговорил он звонким мелодичным голосом. — Быстро поняла, да?
Эльф нагнулся ко мне и в его зеленых глазах зажглись солнечные искры.
— Карриен, детка. Зови меня Карриен.
— Я не детка, — произнесла я в ответ, изумленно таращась на эльфа. — И я не знала, что ты дружишь с эльфами. — Обратилась уже к Люциану.
— Темная ты, — рассмеялся брат. — Пошли-ка, расскажу тебе кое-что.
И он схватил меня медвежьей лапой за плечи, притягивая к себе.
Больше я ничего не хотела понимать. Люциан рядом, а, значит, я больше не одна в этом мире. Он — мой старший брат, пусть хоть с самим чертом дружит, мне-то какая разница.
— Розали, — раздался где-то голос Форга, но я только рукой махнула.
— Не пропадут они, — пообещал мне с усмешкой тот самый высокий худой разбойник со шрамом на лице. — Сейчас разберем ваши вещи и подумаем, куда приспособить новую рабочую силу.
— Работнички, — хмыкнул Карриан, еще раз блеснул в мою сторону зеленью глаз и ушел, а за ним потянулись и остальные. Всего двадцать, а то и более человек.
— Зря ты здесь, — шепнул мне Люциан, прижав к себе и чуть встряхивая. — Ой, зря.
Глава пятая
(Люциан)
Позади временного лагеря разбойников возвышалась гора Одинокая, как напоминание о прошлой жизни, как нож, вспарывающий гноящуюся рану раз за разом, как ночной кошмар, преследующий изо дня в день, как бездна, которая поглотила все мои мысли.
Когда-то я любил Одинокую, стремился по ее тропам все выше и выше, вдыхал горный воздух, особенно приятный в жару, прятался в ее тени, теперь же сам ее вид мне стал ненавистен. Там, у ее основания остался дом, в котором я вырос, кузница, в которой я работал, любимая девушка, что звалась Аликой.
Гора Одинокая тянулась чуть приплюснутой вершиной в небеса, и серые облака путались в ее косматых бровях, острых ребрах и отвесных зубастых ущельях, а я все смотрел и смотрел до рези в глазах, не мог отвести глаз от нее, потому что до сих пор всей душой стремился в поселение, в родной дом, в то место, где жила Алика.
— Люциан, — отвлек меня нежный голос сестры, которая рисовала карту на земле, нервно водя палкой из стороны в сторону. — Посмотри, правдоподобно получилось? Вот гора Одинокая, вот Смертельное ущелье и река, к которой мы стремимся, Запретный лес, покрывающий вот столько места, — Розали нарисовали большущий овал, — а что здесь?