Для здешнего климата куртка явно не подходила. Не по сезону. Да в этих местах и сезонов таких не бывает.
Вещь, рассчитанная на крепкие морозы. Как говорится, стопроцентная защита от холода. Только вот где хозяин куртки от этого холода защищался?
Да, жаль, жаль, конечно, что парень успел написать в своем письме так мало…
Еще один вопрос не давал Сыщику покоя: почему он открыл дверь своим убийцам?
Ведь работники отеля сказали полиции, что парень вел жизнь настоящего затворника. Например, такая деталь: он никому никогда не открывал дверь.
А тут вдруг взял и открыл!
Кроме того, горничная пожаловалась, что он никому не разрешал убирать у себя. Убирал в номере сам. Убирал сам… Известно, как убирают мужчины!
Сыщик нашел эту горничную.
— Да мне лишь однажды удалось добиться, чтобы он впустил меня в номер, — призналась она. — Хоть удалось вынести корзину с мусором. А она, между нами говоря, стояла полна-полнехонька!
— Когда же это примечательное событие случилось?
— Когда я убиралась там, хотите вы знать? То есть какого числа?
— Да.
— Да вот как раз накануне того дня, когда это все с ним и случилось!
…Этот набитый под завязку пластиковый мешок могли выбросить в мусорный контейнер уже не один раз… Но он еще стоял во дворе.
Разумеется, копание в обертках от «Сникерсов» и жвачек трудно было назвать приятным. Но старания Сыщика были вознаграждены.
Почти на самом дне мешка с мусором, среди всевозможной дряни он и обнаружил этот использованный билет на самолет.
По крайней мере с географией теперь кое-что прояснилось…
Глава 17
— Это опознание?
— Будем считать, что да…
Дэзи зажмурилась, когда полицейский откинул пленку. И все терпеливо ждали, когда она соберется с духом и откроет глаза…
Наконец это случилось. Не скрывая ужаса, девушка вглядывалась в лицо убитого.
— Дэзи, вы когда-нибудь прежде видели этого человека?
— Совсем не старый, лет.., двадцать, не больше… — прошептала девушка срывающимся голосом, словно не слыша вопроса. — Почти как я…
— Вы его знаете?
Девушка молчала.
— Да или нет? Постарайтесь вспомнить…
— Нет. — Она наконец отрицательно покачала головой.
Вечером Светлова услышала уже знакомое ей слабое поскребывание в дверь своего номера.
Открыла.
На пороге, чуть покачиваясь, стояла Дэзи. Причем от девчонки здорово попахивало виски.
— Наклюкалась? — поинтересовалась Светлова.
Хотя сей факт в подтверждении, в общем, не нуждался.
— Ага…
— Что — так плохо?
— Очень…
— Вы его, значит, узнали?
Она кивнула:
— Да, это он, «верный пес», Лепорелло. Я видела его однажды… Точнее, раза два… Не больше. Но я его узнала. Это тот самый парень, о котором отец говорил, что «такой преданный слуга и на тот свет за своим господином отправится»…
— Почему ж вы не сказали полиции правду?
— Если бы я сказала полиции правду, — она горько вздохнула, — пришлось бы слишком долго объяснять остальное…
— Например?
— Например, чем занимается мой отец и зачем ему такие верные и преданные слуги.
— Дэзи, а вы кому-нибудь, кроме меня, говорили еще о тех листках, что вам подкидывали в «Черном слоне»? — довольно строго спросила Светлова.
Девушка опустила глаза.
— Почему вы молчите? Говорили или нет? Отвечайте же…
Дэзи наконец медленно подняла свои неестественно длинные, как у куклы Барби, ресницы:
— Да… — еле слышно произнесла она.
Светлова выглянула в окно холла и чертыхнулась: опять этот тип!
Однако… Оставлять это без последствий было уже никак нельзя. Нет ли вероятности, что именно этот человек и уложил недавно беднягу Лепорелло без промаха, причем с одного выстрела? Или отправил на тот свет пиромана Мартина? Или помог отдать концы «дяде Косте»? Какого лешего он тут делает?
Светлова с великим неодобрением разглядывала подозрительную личность за окном, стараясь запомнить его, прямо скажем, не слишком поддающийся запоминанию облик.
— На месте вашего начальства, Никита, я бы уволила вас без выходного пособия! — обрушилась Анна на подошедшего Сыщика.
— Ну спасибо!
— Конечно! Если бы вы пошевелились и выяснили, кто эта рожа, которая время от времени топчется под окнами нашего отеля, может быть, все уже давно прояснилось бы и стало на свои места! Тоже мне…
Интерпол!
— Тихо, тихо… — попытался успокоить ее Сыщик.
— Ну не стойте же, как памятник самому себе, — волновалась Аня. — Проявите наконец инициативу!
— Ага… Догнать, схватить? Ну, нет уж, голубушка… Не науськивайте. И потом.., почему рожа, ну почему именно рожа?! Откуда вообще эта грубость у молодых русских женщин?! Во-первых, у него не рожа, а нормальное человеческое лицо…
— Лицо?
— Да, лицо!
— Любопытно… Ну, а во-вторых?
— А во-вторых… Это лицо моего напарника Стива Боннера.
— Напарника?! Вашего напарника?
— Конечно! А вы думали, я — робот, киборг, робокоп? И внутри у меня электронные схемы? И есть мне не надо, и спать не надо, и отлучаться по надобности ни к чему? Если бы вы, госпожа Светлова, были внимательнее, то заметили бы, что эта рожа, как вы изволили выразиться, появлялась на вашем горизонте именно тогда, когда меня не было в «Королевском саду».
— Точно! — Светлова ошеломленно смотрела на своего собеседника.
— Или вы думаете, что я имею возможность попросить мисс Смерть: «Пожалуйста, не исчезайте в мое отсутствие: мне тут нужно отлучиться поухаживать за девушкой, я, знаете ли, здорово влюбился!»
— То есть об этом вы просили Стива?
— О чем?
— Ну, «мне тут нужно отлучиться поухаживать за девушкой, я, знаете ли…»?
— Тьфу! С вами разговаривать совершенно невозможно.
— Да не переживайте: я ведь не расскажу об этом вашему начальству. Тем более что я даже не знаю, где оно находится….
— Спасибо! Хоть с этим мне повезло… Кстати, если вас это еще интересует… Тогда в Праге я передал наблюдение за мадам Гоцци именно Стиву, которого она не знала в лицо. Согласитесь, было бы очень подозрительно, если бы я весь день бродил за ней по городу.
— И кстати, что ваш Стив здесь делает сейчас?
— А то и делает, что я собираюсь отлучиться ненадолго из «Королевского сада».
— По какой причине — это секрет, конечно?
— Да нет. Мне нужно пообщаться с моим начальством, — задумчиво пояснил Сыщик.
Если верить специалистам по раннему детству, книжки которых Светлова, как прилежная мама, старательно изучала, у маленького Кита был сейчас период «великого молчания», когда дети все уже понимают и все могут сказать, но еще не могут правильно артикулировать. Поэтому и молчат. В один прекрасный день их просто прорывает, и они тогда уж не замолкают вовсе. Очевидно, этот день еще не наступил.
Лепеча что-то на своем, одному ему понятном языке, состоящем в основном из каких-то энергичных междометий, Кит тянул Аню к окну. Она вняла настояниям ребенка и открыла окно.
Случайности работают на того, кто хочет открыть истину, а не на того, кто хочет утаить ее… Светлова не однажды слышала эту сентенцию от Сыщика. Но если бы кто-нибудь сказал ей, что перст судьбы, этот самый перст, указующий на истину, будет выглядеть именно так, она бы ни за что не поверила…
На подоконнике сидела мартышка Чучу с морковкой в цепкой лапке и — о боже, чудны дела твои! — с миниатюрным карманным компьютером, зажатым надо сказать, очень по-деловому, под волосатой седой подмышкой.
— Господи… Чучу! Кажется, ты опять что-то украла! — ахнула Светлова.
Очевидно, для человекоподобной это было своеобразным видом спорта: шмыгать по чужим номерам, пользуясь приоткрытыми окнами, и тырить все подряд.:.