Девушка и рада была бы ответить, да только традиции, свято чтимые вождем, не позволяли женщине под покрывалом разговаривать. Снять покрывало смел только муж и только дома, но домой муж вводил жену только приняв кувшин с эххорошо от шамана, а шамана нет! В какой-то момент их пути он подтолкнул Всераду вперёд и велел идти к отцу, никуда не сворачивая, а сам побежал куда-то в сторону, на звук ломающихся сучьев. В племени, где слово женщины имеет власть только на кухне, в сложившейся ситуации Всерада могла лишь неопределённо махнуть рукой в туман. Туда, откуда она сама только что вышла.
Все присутствующие прекрасно понимали абсурдность происходящего, но сделать ничего не могли - растерялся даже вождь. Некоторое время люди так и стояли молча. Каждый думал о своём.
Кардубах переживал, что теперь вождь не позволит Всераде войти в его дом; что он так и не станет полноправным мужем для той, к чьим ногам готов положить жизнь свирепого вартублая. Или свою, если вартублай окажется сильнее. А интересно всё же, кто бы победил? И обрадовалась бы Всерада такому подарку от него, великого воина?
По сравнению с мыслями вождя переживания Кардубаха были щенком. Глава племени, ошарашенный тем, что планы, выверенные веками, пошли прахом, и тем, что случилось это именно с его дочерью, изо всех сил старался держать лицо. Между тем, гудя и расталкивая друг друга, в голове у него роились вопросы, и мужчина никак не мог выбрать из них самый важный.
Считается ли брак заключённым? Должен ли он позволить Кардубаху увести Всераду домой? Что теперь будет с репутацией его дочери? А с репутацией его самого? Успел ли шаман провести обряд? И где вообще сам шаман? Помнится, не далее, чем прошедшим вечером, вождь грозил снять с него голову, если что-то пойдёт не так. И вот теперь, когда в его жизни на глазах у всего поселения словно неуклюжий грызлобрёх хвостом пошерудил, он, великий вождь племени, очень хочет шамана видеть.
Всерада мысленно возмущалась, негодование в ней бушевало всё сильнее с каждой минутой тягостной тишины. "Как, скажите, как эти люди, мужчины, мнящие себя венцом творения, не могут вспомнить того, чем балуются все девчонки, научившись разговаривать? Ведь это же так просто - спросить так, чтобы ответ не требовал слов! Ну же, спроси, спроси-и-и!!!"
Девушка с надеждой смотрела сквозь щелочку в покрывале то на отца, то на мужа, но оба молчали. Она мысленно взывала к ним, но они не замечали. Помощи от соплеменников ждать не приходилось - вряд ли найдется смельчак, готовый своим голосом прервать размышления вождя. Тем более, что у вождя в руках до сих пор был тяжелый топор!
Однако, из толпы прозвучал детский голос, и словно ледяными осколками обдало людей от вопроса мальчишки.
- Шаман жив?
Всерада повернулась на голос и закивала изо всех сил.
- Он остался в шатре?
Отрицательный ответ.
- С ним случилось что-то страшное?
Девушка задумалась, но в итоге всё же кивнула. По её мнению, самым страшным было то, что она сама оказалась немой узницей покрывала и обычаев. А шаман... А что шаман? Наверняка забыл что-то, решил вернуться. Попозже подойдёт.
Вождь поднял вверх топор и изрек:
- Идём в шатёр!
Туман постепенно рассеивался, но идти было всё ещё непросто. Шатёр находился на внушительном расстоянии от поселения, чтобы проведению ритуалов не помешали случайно прогуливающиеся рядом жители. Из шатра не доносилось ни звука. Вождь молча встал у входа, занёс для удара топор и кивком велел Кардубаху входить. Храбрый воин неуверенно посмотрел по сторонам, нашарил в траве палку подлиннее и отодвинул ею полог на входе.
Мало кто был осведомлён в деталях о том, как должен был выглядеть ритуальный шатёр изнутри. Но были два обстоятельства, которые Кардубаха насторожили - остывшее кострище и огромная рваная дыра с опаленными краями в крыше. Пламя в ритуальном костре поддерживалось всё время, за исключением одной луны из тринадцати в году, когда никакие ритуалы не проводились. А шатёр в принципе создавался без огромных отверстий и был ранее вполне пригоден для постоянного проживания.
Людей внутри не оказалось.