— Вы хотите, чтобы я шел по рею? — спросил Доктор, — Знаете, даже пираты не заставляли людей ходить по рею. Ну… По крайней мере земные. Массовое заблуждение.
— Иди, — велел Санчо, указывая на железный причал копьем.
Доктор вздохнул. Его руки были все еще связаны, и несмотря на несколько тайных попыток освободиться, у него ничего не вышло. Какими бы отсталыми ни были эти люди, вязать узлы они умели, он готов был отдать им должное.
Конечно, он всегда мог попытаться убежать, ни у кого из стражников не было огнестрельного оружия.
Доктор мог только надеяться, что они не особо ловко управляются с луками и копьями, вот только он сильно в этом сомневался.
— Санчо! — мягко сказал он, — Ты не обязан это делать. Я могу тебе помочь, если ты просто…
Санчо ткнул его в спину.
— Иди давай! — рыкнул он, на этот раз более настойчиво. Остальные стражники начинали беспокоиться, угрожающе поигрывая копьями.
Доктор кивнул и начал идти вперёд по рампе, над озером, за ним по пятам следовал Санчо.
Когда они дошли до конца, Доктор посмотрел вниз, в кислотные воды Озера Моно, и глубоко вздохнул. До этого он видел столько опасностей, оказывался во многих ситуациях, из которых, казалось, не было выхода, и вот он оказался здесь, связанный, в обществе толпы злобных людей с копьями. За его многие жизни он падал с большой высоты, в него стреляли. Он потерял руку и вырастил её заново. Он видел конец вселенной и выжил, чтобы рассказать о нем. Но кислота… Это было что-то новое. Кислота помешает регенерации. Кислота будет концом.
— Сейчас ты умрешь! — сказал Санчо, снова толкая его копьем.
Доктор закрыл глаза. Он подумал об Эми, о том, где она сейчас. Может быть, у нее была возможность сбежать отсюда. Может, ситтуунцы бы забрали ее, куда-нибудь в безопасное место. Может быть, ему бы и стало от этого легче. Он снова открыл глаза, его ноги приблизились к краю рейки. Он чувствовал химический жар, поднимающийся с поверхности озера, вредный пар обжигал ему ноздри.
Посмотрев назад, на изогнутое поле медянки, он увидел маленькую темную фигуру, которая двигалась к озеру через курганы.
Это был Тако. Без сомнения, он пришел, чтобы самому полюбоваться казнью Доктора и позлорадствовать.
— Сейчас ты умрешь! — сказал Санчо.
Капитан Джамал сидел у панели управления, его руки лежали на множестве ее кнопок и регуляторов. Его глаза были закрыты, он дышал медленно и глубоко, задерживая каждый вздох на несколько секунд.
Он открыл свои маленькие чернильно-черные глаза и посмотрел наверх, на кейс с бомбой — огромный барабан, прибитый негнущимися скобами, на его боку было красными буквами написано «Системы Генетик-Халид», а ниже инструкции — как активировать и деактивировать бомбу.
— Капитан…
Повернувшись на стуле, он увидел у входа в комнату бомбы доктора Ниву, на ее лице было беспокойство.
— Да, доктор Нива?
— Капитан… Я выходила наружу. Звук барабанов нарастает. Что-то происходит.
— Знаю.
— Нужно действовать сейчас.
Капитан Джамал кивнул.
— Да. Я знаю.
— Вы ничего не получали от Чарли? То есть… Баасима?
Капитан покачал головой.
— Нет! — уныло ответил он, — Нет… он иногда такой упрямый. Весь в мать.
Доктор Нива опустила глаза, словно от стыда.
— И что я ей скажу? — спросил капитан, — Когда мы вернемся домой? Как я ей скажу, что я просто оставил его здесь умирать?
Доктор Нива пересекла комнату и положила руку на плечо капитана.
— Не спрашивай меня об этом, — сказала она, — Пожалуйста… Ты ведь знаешь, как мне тяжело говорить о ней. Как я могу ответить на такой вопрос?
— Нет, Нива… Пожалуйста. Нас… с тобой… это не касается. Я думал, мы пришли к согласию… Что все, что произошло здесь между нами… Когда мы улетим, все кончится. Навсегда. Ты ведь знаешь это.
Нива грустно кивнула.
— Да, знаю.
Капитан Джамал закрыл глаза и вздохнул.
— И барабаны становятся громче? — спросил он.
Доктор Нива кивнула.
— И сколько осталось до удара кометы? — спросил ее Джамал.
— Сто минут, капитан. У нас есть всего сто минут.
***Они спрятались за насыпью из осевшего металла и ломаного пластика на одной из улочек города, если ее можно было так назвать. Хотя все, что находилось на Круге, было искусственным, время сделало так, что все выглядело почти живым, органичным, как будто причудливые виды, открывающиеся перед ними, формировались не тысячи, а миллионы лет.
По другую сторону насыпи люди бегали туда-сюда.