Вот о чем она думала, когда ей в голову пришли эти семь слов, и когда она оказалась в руках Чарли, и он крепко схватил ее, первым ее позывом было засмеяться. Чарли закрыл кабину и вывез их из страшных челюстей каньона, теперь они летели над болотом из пластиковых труб. Посмотрев вниз, Эми увидела Соллогов, может быть, сотни, носящихся по болоту. И тогда она начала плакать.
Чарли посадил корабль в некотором отдалении от болота, на краю соляной равнины.
— Дальше лететь нельзя, или нас заметят, — сказал он.
Кабина была тесна для них двоих, она определенно создавалась только для пилота, а не для пассажиров, но Эми не возражала.
У нее было чувство, что она провела вечность, держась за трубу, глядя в бесконечный открытый космос. От такого может появиться нечто похлеще агорафобии.
— Что случилось? — спросил Чарли, — Где Слипстрим и Ахмед?
Эми утерла с глаз слезы.
— Ахмед мертв! — сказала она, — А Слипстрим… Слипстрим просто бросил нас здесь.
— Я не удивлен, — ответил Чарли. — Слипстрим нам многого не сказал.
Чарли посмотрел в окно на сверкающую белую пустыню и закрыл глаза.
— Ахмед мертв? — переспросил он.
— Да. Мне жаль.
Чарли глубоко вдохнул и выдохнул.
— Нужно возвращаться! — сказал он, — Мой отец включает нанобомбу. Он собирается взять корабль Слипстрима.
— Что? Но мы не можем… Доктор!
Чарли сгорбился на кресле пилота и уронил голову на руки.
— Я знал, что ты так скажешь.
— Без него я никуда не уйду. Он — мой единственный способ попасть домой. Нет… На самом деле он — гораздо большее. Он мой друг. Я его здесь не оставлю.
Чарли вздохнул.
— Ладно. Слушай… Отсчет до детонации нанобомбы длится час. Это сделано для того, чтобы успеть убраться на безопасное расстояние. Если пойдем прямо сейчас, можем успеть добраться до города людей и забрать его.
— Правда?
Чарли кивнул, но теперь он смотрел на возвышающуюся на горизонте черную башню за соляными равнинами. Эми проследила его взгляд и увидела мерцающие оранжевые огни в смотровых башнях.
— Проблема лишь в том, как туда попасть, — сказал Чарли, — Но кажется, у меня есть идея.
Глава 11
Безо всякого сомнения, Круг — самое мерзкое место, где ему доводилось бывать.
Она видел навозные океаны Каранексоса и живой, дышащий континент Мраг на Хеллионе-Д, но с этим ничто не могло сравниться.
Все здесь было эстетически отвратительно. Кругом была сплошная пустошь, скрученный металл и разлитые отходы. Растительная жизнь состояла из колючих зеленых кустов и разных штук с шипами. А что касается фауны…
Когда-то безупречный скафандр Дёрка Слипстрима теперь был грязным от шлема до носков, усеянный вязкими останками чуть ли не каждого Соллога, которого он прикончил на том болоте. Эти отвратительные существа взрывались каждый раз, когда он в них стрелял, обливая его зеленой слизью с некоторым содержанием смолы.
Когда же он прикончил первых штук шесть, остальные быстро научились уму-разуму и убежали.
Багги медленно и с тряской ехал по болоту. Пластиковые трубки испортили его шасси, а одно из задних колес было проколото. Но все же он был в достаточно хорошем состоянии, чтобы провезти его через соляную равнину, а остальное было не так важно.
Проблема была лишь в том, что Слипстрим не очень представлял, каким путем вернется обратно, когда закончит, но он задвинул эту мысль подальше. Дёрк Слипстрим всегда находит выход.
В конце концов, нашел же он выход из Волаг-Нока после шести лет заключения, а ведь судья и присяжные сказали, что сбежать оттуда невозможно. И он нашел способ украсть «Золотую Ветвь» у её законного владельца. И он нашел способ добраться до Круга с несколькими часами в запасе.
Да. Дёрк Слипстрим всегда найдет выход.
Когда повозка приблизилась к городу людей, Слипстрим услышал барабанную дробь и звук горнов. Он ехал, пока не достиг ворот, и затем вылез. Стражник-человек на одной из смотровых башен стоял, глядя на него.
— Добрый день! — крикнул Слипстрим, — Не будете ли столь любезны открыть эти ворота для меня?
Стражник что-то буркнул и отвернулся, разговаривая с кем-то, кто находился по ту сторону внешней стены. Мгновения спустя ворота начали открываться, и небольшая группа стражников высыпала на соляную равнину, у всех было оружие. Часть их атаковала багги с ножами и дубинками, а один схватил Слипстрима и прижал нож к его горлу.
— Спокойно, ребятки, — расхохотался Слипстрим, — Я смотрю, вы тут не особо радушны. Полагаю, я должен сказать что-то типа «Отведите меня к вашему главарю».
— Так… Гончая XXI. Твой корабль…
— Да?
— Это ситтуунский корабль?
Чарли повернулся к Эми, застыв.
— О чем ты?
— Ну… Его сделали ситтуунцы? На вашей планете? Просто его название… Гончая. Это ведь не по-арабски, как ваши имена. Это по-английски.
Они все также шли по соляной равнине. Казалось, они идут уже вечность, а город людей был все также далеко.
— Это человеческий корабль, — сказал Чарли, — Европейский.
— Ага. Так. Значит, вы много работаете с людьми? Ну в смысле, вообще, а не здесь и сейчас.
— Да, — сказал Чарли, — Наша компания, МЭА — это мультимировая организация, но в данный момент она по большей части ситтуунская и человеческая.
— Так. И ты ходил в университет на Земле?
— Ну… да. И?
— Ну… Если вы работаете с людьми, и ты ходил в университет, где было много людей, тогда я не понимаю, почему твоему отцу и остальным так не нравятся люди.
Чарли вздохнул.
— Я думал, мы это уже обсудили.
— Да, но это не может быть только потому, что мы суеверные и немного… гм… воинственные. Ну то есть… неужели только из-за этого?
Чарли тихонько засмеялся.
— А что, воинственности недостаточно? Нет. На самом деле не думаю, что дело только в этом. Но может, мне просто так кажется.
— Так почему, как ты думаешь? Если дело не только в историях о привидениях и воинственности?
— Когда я рассказывал тебе, почему мы назвались ситтуунцами, почему у нас земные имена, я сказал, что первыми нас встретила сирийская команда, верно?
— Да. Это я помню.
— Ну… вот подумай. Именно тогда мы впервые встретили кого-то. Земную команду, которая путешествовала через космическую червоточину, используя земные технологии. Земляне были первыми пришельцами, которых мы встретили.
На секунду Эми задумалась.
Они все также шли, под их ногами хрустели соляные снежинки.
И тут до нее дошло.
— То есть вы до этого никогда не были в космосе?
Чарли кивнул.
— Значит… — сказала Эми, улыбаясь, — ты хочешь сказать, что люди были все такие, ну знаешь, с кораблями и червоточинами, а вы были совершенно примитивные?
— Э… мы предпочитаем слово «развивающиеся».
— Но почему? Почему вы не путешествовали по космосу? Ну то есть… вы выглядите очень умными. Гораздо умнее, чем большинство людей, которых я знаю. И у вас нет странных суеверий и… и… закидонов, которые есть у нас. Бабушка моего друга до сих пор уверена, что будущее можно предсказать по чайной гуще. И ты говоришь, что мы больше продвинуты, чем вы?
Чарли пожал плечами.
— Знаешь, что я думаю? — сказал он, — Часть меня считает, что как раз ваши суеверия и мифы и дали вам возможность выдвинуться на первое место. У нас ничего такого не было. У нас была своя история и наука, но мы особо не задавали вопросов. У нас не было чувства загадочности. На Земле вы придумывали истории о звездах и планетах за сотни, да нет, тысячи лет до того, как наконец-то добрались до них. И я думаю, что это заставило вас пойти еще дальше. Эта сумасшедшая тяга ответить на все вопросы, и задать новые. Ситтуунцы не любят вопросы, на которые не могут ответить с ходу.