Мы прошли по петляющим и крутым проходам, иногда нам приходилось вставать на четвереньки, чтобы пробраться под наростами в потолке, а то и двигаться в густых, вонючих водах, текущих выше колена. Скрежет крысиных когтей и сверкание красных глаз сопровождало нас на пути от одной ниши в стене до другой.
Клэггер остановился и повернулся к нам лицом. Когда мы подошли к нему, он начал отстегивать фонарь, висящий у него на груди.
– Пришли, – сказал он. – С самого начала сердце у меня болело об этом. Если мы не преодолеем это препятствие, то все наши усилия были потрачены даром. Посмотрите вперед и убедитесь самим. Осторожнее – кромка чуток крошится.
Я обошел его и оказался перед тем, что мои глаза восприняли как безбрежный подводный океан. Свет от моего фонаря сверкал в этих водах и терялся вдали. Вода была темная, на поверхности плавала масляная пленка, прорванная здесь и там слабо светящимися пятнами, похожими на водоросли.
– Тут дело не столько в ширине, сколько в глубине, – сказал Клэггер у меня за спиной. – Но можно не сомневаться, что не меньше нескольких морских саженей.
– И как нам перебраться на другую сторону? – Перейти этот океан вброд явно было невозможно.
– Насчет этого можно не беспокоиться. Существуют способы сделать это без особых проблем. Но сначала я должен проверить воздух.
Он прикрепил фонарь к концу своей длинной жердины и встал рядом со мной, затем медленно выставил фонарь подальше над водной поверхностью. Какая-то подземная тяга заставила язычок пламени поплясать, но огонь по-прежнему горел ярко.
– Отлично, – сказал Клэггер. – Там есть воздух, так что дышать мы сможем. Иногда с глубины поднимаются разлагающиеся тела и выпускают такие вонючие пары, которые могут задушить человека, как гасильник – свечу. Нам повезло, что в данный момент дела так не обстоят. – Он вытянул жердину назад и снял фонарь с ее конца. – Вернитесь теперь в туннель на два ярда, – попросил он, снова закрепляя фонарь у себя на груди, – справа вы увидите кирпичную секцию, она закрыта грязным куском ткани, стяните ткань и принесите сюда то, что найдете под ней.
Кусок ткани, о котором он говорил, был не просто грязен, а искусно изгваздан гипсом и жижей, отчего напоминал собой часть стены сточного туннеля. В нише за материей я обнаружил маленькую лодку с парой весел в медных уключинах.
Мы с Тейф приволокли лодку к краю темного подземного моря, где нас ждал Клэггер. Он ласково погладил нос маленького суденышка, выглядя при этом точь-в-точь, как британский адмирал, восхищающийся флагманом своего флота.
– Я как-то раз забрел в туннели, – сказал он, – когда во время шторма затонул в доках индийский клиппер. А лодку эту с него каким-то образом прибило сюда, и я нашел ей тут неплохое применение. Я спрятал ее, чтобы никто из ребят похрабрее не попытался испытать удачу на тутошних водах и не оказался на дне этого моря.
Вскоре мы спустили лодку на воду и один за другим осторожно сели на нее. Клэггер сел за весла и оттолкнулся от берега, на котором прежде стояли мы. Несколько гребков – и берег скрылся из глаз, а мы со всех сторон оказались окружены дурнопахнущим океаном.
– А что случится, – спросил я с некоторым душевным трепетом, – если одно из гниющих тел, о которых вы говорили, вдруг всплывет на поверхность и выпустит свой гибельный газ, пока мы пересекаем это водный бассейн?
– В этом случае задержите дыхание, а я буду грести как бешеный. – По его бесстрастному лицу трудно было понять, шутит он или нет. – А теперь, сэр, – продолжил он, – я должен попросить вас отложить все вопросы на потом. Потому что я прекрасно знаю, как далеко и с какой четкостью может распространяться голос по стоячей воде, а потому мы должны производить как можно меньше шума.
– Почему? Кто нас может услышать?
Он укоризненно покосился на меня:
– Неужели мне нужно напоминать, кто обосновался здесь, в туннелях сточной системы?
Морлоки! Мое сердце сжалось при упоминании о них. Я не понимал истинной опасности глубин, по которым мы продвигались, потому что мой мозг целиком и полностью был сосредоточен на непосредственной цели нашего путешествия. Мы презрели не только естественные опасности, но, возможно, и злоумышленное внимание наших самых непримиримых врагов. Неожиданно темнота вокруг нас словно ожила невидимыми, но бдительными глазами, рассчитывающими каждый дюйм нашего продвижения и наилучший момент для нанесения предательского удара.
Мне едва удалось подавить в себе растущий страх, но я прогнал его не полностью, а только загнал в самый дальний уголок мозга. Другого пути, кроме того, что лежал перед нами, у нас не было, но движение по нему требовало от нас всей храбрости, на какую мы способны. Так мы и плыли глубоко под тротуарами тех улиц, по которым я когда-то беззаботно бродил, двигались по не нанесенному на карту морю к неизвестному пункту назначения. На корме маленькой лодочки сидела Тейф, склонив голову набок. Ее подавленный страх перед закрытыми пространствами превращал для нее ровное движение лодки в штормовое. Я молчал, зная, что ее гордыня вспыхнет яростью при первом слове сочувствия, а потому сидел, повернувшись и глядя в сторону невидимого пока места нашей высадки.