Пока он говорил, к Расме вернулась ее прежняя бледность, и, когда он умолк, она уверенно тряхнула головой:
– Нет.
– Так… – Гирт взглянул на часы, было восемь минут двенадцатого. Он поднялся. – Я надеюсь, вы не будете возражать, если я воспользуюсь вашей комнатой, чтобы переговорить со всеми по очереди?
– Разумеется, нет. Пожалуйста, делайте, что нужно.
Рандер взял портфель и вместе с хозяйкой сошел вниз.
Кто-то принес в зал одно из мягких кресел и поставил напротив камина. Откинувшись на спину, Дина Уласе курила сигарету и застывшим взглядом смотрела на пламя. Алберт в квадрате по-прежнему в одиночестве торчал в кабинете Расмы. Остальные четверо сидели вокруг стола, и Улас из полупустой бутылки сосредоточенно разливал водку по рюмкам.
Встав позади стула, на котором недавно сидел юбиляр, – кстати, его пиджака на спинке уже не было, очевидно, Расма убрала, – Гирт обвел гостей долгим взглядом. Сперва надо было выяснить, в какое примерно время произошло убийство. По идее следовало бы каждого расспросить отдельно, потому что в общем разговоре ответы одних могли повлиять на ход мыслей других, сопоставляя про себя факты и пытаясь вспомнить подробности, люди могли, сами того не желая, заразиться мнением большинства. С другой стороны, Рандер прекрасно понимал, что в теперешних условиях изолировать гостей друг от друга невозможно, и, пока он уединится с одним, остальные не преминут воспользоваться случаем и между собой все обсудят; поэтому Гирт решил: лучше, если они будут говорить при нем, тогда он не только услышит все, но и проследит за собеседниками. Рандер оперся руками о спинку стула и по-деловому сказал:
– Мы должны выяснить, кто и когда в последний раз видел Юриса живым. – И добавил чуть громче, обращаясь к сидящему в соседней комнате Алберту: – Можно и вас попросить сюда, товарищ?
– Алберт, иди сюда! – воскликнул Улас.
Однако тот и не думал внимать просьбе – повернул голову и неприязненно произнес:
– Я оставил его живым и здоровым в зале, когда выходил из него, чтобы подняться в кабинет. Больше я ничего об этом не знаю!
Гирт нахмурился, следующий его вопрос прозвучал уже резче:
– В котором часу это было?
– Я на часы не смотрел, – отозвался Алберт. – Вы это наверняка сделали, так что можете вычислить. Я вышел вскоре после вас.
Гирт молча проглотил грубость. Он вспомнил, что Алберт вошел в кабинет спустя минут пять после него, но сколько тогда показывали часы, Гирт и сам не знал.
Вдруг неожиданно заговорила Ирена:
– Я видела Юриса еще и позднее. Он сидел здесь в зале, а я пошла в комнату Расмы. Чуть погодя и он туда заглянул, а потом… потом я его уже больше не видела, – голос у Ирены задрожал.
– Когда это было? – спросил Рандер, вынимая блокнот.
Ирена помотала головой и, с трудом сдерживая себя, ответила:
– Не знаю. Но когда я оттуда выходила, моего мужа здесь уже не было. Я тоже не знаю, в котором часу Юрис вошел, я листала журнал и…
Она торопливо принялась искать носовой платок, нашла его и шумно высморкалась.
– Сколько времени Юрис там оставался? – Рандер кивнул в сторону «будуара».
Ирена вытерла глаза и пожала плечами:
– Совсем недолго. Может быть, минуту…
– Наверное, это происходило в то самое время, когда он собирался пойти за вином, – заметил Улас.
Он повернулся к Расме:
– Помнишь, когда мы тут сидели за столом, Юрис вроде упомянул о домашнем вине, дескать, не мешало бы его достать.
Расма кивнула:
– Да…
– Ну и после этого мы его, кажется, больше не видели?
Расма молча согласилась.
– Вы тоже слышали этот разговор? – Рандер снова обратился к Ирене.
– Не припоминаю.
– Она к этому времени, наверное, уже вышла, – подтвердил Улас. – Тут еще сидел только… и он обвел глазами присутствующих.
– Я слышал этот разговор, – спокойно откликнулся Калвейт. – Но когда в свою очередь я зашел в комнату супруги Юриса, он еще оставался в зале. Это и был последний раз, когда я его видел. Где-то без пятнадцати девять, как мне кажется.
– Значит, после того как Юрис пообещал пойти за вином, он пошел за ним не сразу? – спросил Гирт Уласа.
– Нет… – тот неуверенно посмотрел на Расму. – Очевидно… да нет, пожалуй. Я, ей-богу, не обратил внимания.
– Погодите, погодите! – вдруг вмешался в разговор Зирап. – Мне кажется, я знаю! Я все время сидел там, – он показал на маленький столик, – и занимался музыкой: ставил пластинки, настраивал радио и все такое. Поэтому то, что тут говорили, я почти не слышал, но во сколько Юрис вышел, я помню! Было так: как раз в тот момент по радио кончили передавать «Эстрадные мелодии» или как их там, и когда Юрис проходил мимо меня, я окликнул его: «Эй, новорожденный, куда тебя несет – сейчас будет „Спокойной ночи, малыши!“ Он только махнул рукой и ушел. И назад не воротился… Часы в это время показывали без десяти девять. Еще помню, я выключил радио и поставил пластинку…