– А лекарства? Я имею в виду такие, которые в определенной дозе могут вызвать тошноту или другае признаки заболевания?
– Такие могут быть.
– Где они хранятся?
– В моей комнате. В письменном столе.
– Посмотрите, пожалуйста, все ли там в порядке?
Расма молча повернулась и в сопровождении Рандера двинулась обратно к себе.
Проходя мимо спальни, Гирт прислушался. Там царило полное молчание.
Когда они проходили через зал, Улас нервозно привстал:
– Ну, как?…
Расма, не останавливаясь, пожала плечами и прошла к себе. Раскрыла незапертую тумбу письменного стола, проверила все ящики, затем повернулась к Рандеру и сказала:
– Здесь все на месте.
Гирт наклонил голову и вдруг спросил:
– О чем вы разговаривали в зале с Харалдом Уласом сразу после того, как мы нашли Юриса в погребе?
Расма выдержала взгляд Рандера и спокойно ответила:
– Я спросила его, не виновен ли он в смерти Юриса.
– И он, конечно, сказал «нет», – усмехнулся Гирт.
На лице Расмы не дрогнул ни один мускул. Продолжая смотреть на Рандера, ответила:
– Так точно. Он, конечно, сказал «нет». – И продолжила после паузы: – Кстати, я убеждена, что с Иреной ничего не случилось. Все это ее выдумки! Она совершенно здорова, за исключением нервов, конечно.
– Да, – согласился Гирт. – Мне тоже кажется, что это скорее всего истерика. И усталость, разумеется. Но пусть она пока там полежит. Кстати, не могли бы вы подняться наверх и немного посидеть у нее, на всякий случай? А Алберту скажите, пожалуйста, чтобы он спустился вниз.
– Хорошо.
Они вместе вышли из «будуара». Расма направилась в спальню. Рандер остановился в зале у радиостолика. С этого места хорошо просматривалось все помещение.
Дина Уласе, наклонившись к камину, подкладывала в него дрова и пыталась раздуть погасшее пламя. Ее муж сидел на толстом березовом полене против каминной пасти и сердито смотрел на тлеющие угли.
Зирап горбился за столом, тупо уставившись в пустую тарелку. Неподалеку, опираясь локтями о край стола, сидел Калвейт.
Вскоре после ухода Расмы из коридора вошел Алберт и остановился в конце зала у двери.
В комнате висела гнетущая тишина.
Прошло несколько минут. Дверь снова распахнулась, и все невольно вздрогнули. Вернулась Расма Инсберга. Остановилась неподалеку от Алберта и, ответив на его быстрый взгляд, успокаивающе сказала:
– Ирене уже лучше.
Появление Расмы разорвало молчание. Актриса положила в огонь сучковатое полено и объявила:
– Ну вот, последнее… – Она повернулась к мужу: – Если не считать того, на котором ты сидишь. Видно, все идет к концу!… Я тоже, наверно, скоро свалюсь, как Ирена. Несмотря на кофе, так устала, аж глаза слипаются! – Она театрально вздохнула и посмотрела на часики. – Скоро половина третьего… Сколько можно? Давайте-ка лучше ляжем спать – хоть на полу! И пусть товарищ Рандер стоит на страже. – Уласе посмотрела на Гирта с иронической улыбкой, и в ее взгляде угадывался вызов. – Найти преступника он все равно не может…
Гирт усмехнулся, засунул руки в карман пиджака и сказал с ударением:
– Я найду его, даже если он вздумал бы надеть платиновые доспехи и спрятаться за самыми высокими горами.
Улас вскинул свой римский профиль, глянул на Рандера свысока и проговорил с явной издевкой:
– Ну, ну!…
Актриса тихо захлопала в ладоши:
– Браво, да вы поэт! Ради бога, не зарывайте свой талант в землю! Это было бы очень обидно… Между прочим, – она снова улыбнулась ему, – что касается платиновых доспехов… Мы теперь тут почти все в сборе. Почему бы вам не выяснить, кто сегодня после обеда разговаривал с Юрисом в коридоре?
Рандер любезно наклонил голову.
– Идея, откровенно говоря, неплохая, – сказал он, доставая сигарету. – Только мне больше не нужно никого спрашивать, это я уже знаю.
Улыбка на лице Дины погасла. Она недоверчиво посмотрела на Рандера и, медленно растягивая каждое слово, спросила негромко:
– Может быть, вы также знаете, кто убийца?
Все взгляды устремились на Рандера.
Он закурил, погасил спичку и кивнул:
– Да, и это тоже.
В наступившей тишине потрескивание дров в камине вызывало ощущение чего-то нереального, а капли дождя, бьющие в окно, резали слух. Словно пытаясь прочесть его мысли, актриса не сводила с Рандера глаз. Улас сощурился; в багровом отблеске пламени его лицо с метавшимися по нему тенями казалось в этот миг налитым кровью. Расма еще больше побледнела, отчего ее синие глаза стали совсем темными. Очки Алберта отражали свет лампы, и поэтому выражения глаз не было видно, но лицо исказилось в угрожающей гримасе. Вылупленные глаза Калвейта смотрели с вопросом, а Зирап часто-часто заморгал правым веком, в то время как левое, опухшее, оставалось странно неподвижным.