– Кто там? – по ту сторону прозвучал затравленный голос Дэрти.
– Это я, Латорп, черт подери!
– Это действительно ты? – недоверчиво спросил Дэрти.
– Нет, Снежный Человек! Открывай дверь! – зарычал я, чувствуя, как меня охватывает противная слабость.
В замке осторожно повернулся ключ. Двери медленно подались в сторону, – но всего на несколько дюймов.
Путь в комнату преграждал придвинутый к порогу стол. Самого Дэрти нигде не было видно.
– Слава богу, это действительно ты! – Дэрти высунул голову.
Я навалился на стол, но у меня не хватило сил отодвинуть его. Дэрти поспешил мне на помощь и, впустив меня, снова забаррикадировал вход.
Я упал на кровать.
– Что это за фокусы? – раздраженно спросил я, сбрасывая пиджак.
– Ты просто дитя, если сам не понимаешь, – пробурчал Дэрти, на цыпочках крадясь к окну. – Такой же, как и твой друг Абуш. Вы оба считаете, должно быть, что трупов недостаточно, а у меня нет никакой охоты обменять кровать на гроб.
– Если ты так боишься, разумнее уехать.
– Ха–а! Именно поэтому начальник полиции заставил меня дать подписку о невыезде. А кроме того, неужели ты думаешь, что, уехав из Александрии, я превращусь в невидимку? Все равно уберут, как пить дать…
От дальнейшего разговора я уклонился. Сняв только туфли, повернулся к стене и попытался заснуть.
Мне помешал стук в дверь.
Дэрти, осторожно отодвинувший занавеску, чтобы наблюдать за двором, быстро отскочил от окна.
– Не открывай! Ради бога, не открывай! – шепнул он, тревожно поглядывая на двери.
Я все–таки встал с кровати. Он загородил мне дорогу. Сердито оттолкнув Оливера Дэрти, я отодвинул стол и уже коснулся ключа. Внезапно я почувствовал, как на моем лбу выступила испарина. Мания преследования, охватившая Дэрти, очевидно, пристала и ко мне.
– Кто там? – презирая самого себя, спросил я дрожащим голосом.
По ту сторону был слышен неясный шепот.
– Мы ищем Дэрти! – раздался, наконец, грубый голос.
Дэрти отчаянно жестикулировал, выразительным покачиванием головы показывая мне, мол, его здесь нет.
Я еще колебался, но он уже сам закричал, не выдержав:
– Здесь нет никакого Дэрти! Он уехал.
Один из стоящих за дверьми тотчас среагировал:
– Это он! Прикончим – и дело сделано!
– Шеф приказал доставить его живьем, – шепотом заметил второй.
В испуге я отскочил в сторону. Если начнут стрелять сквозь двери, не очень–то рекомендуется торчать в их проеме. А Дэрти опустился на четвереньки, должно быть, собирался спрятаться под кроватью.
В этот момент за дверьми послышался хорошо знакомый мне смех. Я поспешил впустить гостей.
– Александрийский юмор, – сержант Александер извинился, хотя можно было заметить, что грубоватая шутка доставила ему неподдельное удовольствие. – Нельзя же все время только покойников в морг таскать. Пошутишь – и сразу снова почувствуешь себя в форме… А где же господин Дэрти? – его удивленный взгляд окинул комнату.
– Здесь я! – Дэрти, стараясь не терять достоинство, вылез из–под кровати. Он притворился, будто искал там упавший портсигар. – Если вы пришли снова арестовать меня, то я весь в вашем распоряжении.
– Арестовать? – переспросил сержант Александер. – Формально вы по–прежнему находитесь на свободе. Но начальник полиции считает, что в ваших собственных интересах не мешает погостить немного в полицейском управлении.
– Наконец–то! – с облегчением вздохнул Дэрти. – Сейчас соберу все необходимое.
Заснуть мне не было суждено. Сержант Александер явился и за мной.
У Грегора Абуша я встретил доктора Мэтыозала.
– Скидывайте штаны! Живо! – приказал начальник полиции, как только я переступил порог.
Я опешил.
– Штаны? Снимайте сами, раз вам так уж хочется.
Грегор Абуш захохотал:
– Доктор сделает вам укол, иначе вы сразу же заснете. Я свою порцию уже получил.
Мэтьюзал сразу же ушел, погладив на прощание Президента. Собаке это явно не понравилось, судя по ее ворчанию.
– Как вы себя теперь чувствуете? – поинтересовался Грегор Абуш, успокоив Президента.
– Словно новорожденный! – бодро откликнулся я.
Действительно, мысли мои текли без всяких усилий, одна вызывала другую. Казалось, сейчас я в состоянии моментально распутать все те узлы и узелки, которые как занозы засели в моем сознании. В мозгу будто сам собой происходил процесс кристаллизации. Накопленные в подсознании факты и наблюдения занимали свои места, вступали во взаимосвязь, становились конкретными умозаключениями.
Где–то на заднем плане еще давал о себе знать мой разговор с владельцем бензоколонки, но он отступил, освободив место некоей цепи ассоциаций.
Магнитофон – духи «Пармская фиалка» – Ионатан Крюдешанк…
Лишь эта формула, обещавшая абсолютно неожиданный результат, казалась мне значительной.
Однако, не дав сказать мне ни слова, Грегор Абуш включил магнитофон.
Мы прослушали часть уже знакомой мне записи, кончавшейся выстрелами.
– Обратите внимание на шумовой фон! – сказал мне Грегор Абуш, усиливая звук до максимума.
Музыка, голос Альберта Герштейна, музыка, голос Ричарда Бейдевана, музыка, непонятный звук, похожий на хлопок пробки от шампанского, легкое дребезжание стекла (стакан? бутылка?), еще какой–то непонятный шум, голос Альберта, два выстрела.
Мы трижды прослушали этот фрагмент.
Следует признаться, лишь с третьего раза до меня дошло, что же означает шумовой фон между последними репликами Бейдевана и Герштейна. Дождь! Неслышимый до сих пор из–за музыки, звук проливного дождя внезапно ворвался в комнату.
В конце концов я расшифровал и другой звук, напоминавший хлопок открываемой бутылки шампанского. Звучал он одновременно с легким дребезжанием стекла. Разгадка была такова – резким рывком, преодолевая сопротивление заржавевших петель, распахнули створки окна.
– Ожидаю ваш комментарий, – сказал Грегор Абуш.
– Боюсь опять промазать, воображение сейчас на слишком длинном поводке, – обезопасил я себя на всякий случай от возможных упреков. – Давеча я ошибочно выдвинул гипотезу, будто окно открыл Луис…
Но Грегор Абуш уже не слушал меня.
– Луис, естественно, отпадает, – отмахнулся он. – Как стрелявший добрался до окна? – продолжал он размышлять вслух. – Разве только прислонил лестницу. Стена совершенно гладкая, без малейшего выступа. Вскарабкаться по ней мог разве только скалолаз…
– Существует еще одна возможность, – прервал я его размышления.
– Крылья? – пошутил Грегор Абуш. – Ангелы, насколько мне известно из библии, с пистолетами обращаться не умеют.
– Не ангелы, а автобус съемочной группы, разыскать который так настойчиво рекомендовал Луис, – сказал я. – На крыше установлено кресло для оператора, которое с помощью винтового механизма можно поднять на требуемую высоту… Сам я видел автобус – если видел – рано утром, когда было еще темно, причем спросонья… Давайте–ка позвоним Оливеру Дэрти!
Судя по голосу, Дэрти чувствовал себя значительно увереннее там, где сейчас находился. У меня создалось впечатление, что сейчас он едва ли согласился бы поменять камеру предварительного заключения на самый сказочный особняк миллиардера с частным аэродромом, плавательными бассейнами и интимным кинотеатром для просмотра созданных по специальному заказу порнографических фильмов.
Дэрти, не колеблясь, подтвердил мое предположение. Операторское кресло вполне могло бы оказаться на одном уровне с окнами второго этажа особняка Ральфа Герштейна.
– Вот видите! – я наслаждался победой. – Если расшифровать как следует магнитофонную запись, а именно место, где за выстрелами сразу следует шум автомобильного мотора, то, пожалуй, на сей раз мы на верном пути.
Не знаю почему, но я вдруг вспомнил, как мы с Грегором Абушем стояли на пороге гостиной, вглядываясь в почти непроницаемую темноту. Затем начальник полиции зажег электричество. Именно этот переходный момент от мрака к свету отчетливо врезался в память, фиксируя, как при вспышке молнии, каждую увиденную деталь.