Винтер дал задание, и на днях староста выследил волчицу. Сегодня пытались раскопать нору, но когда срубили шест и сунули в логовище — ого! — шест ушёл метра на три. Сутки копай — не докопаешься. Обычно волчица не роет нор, она выводит волчат прямо в кустах, в небольшой ямке. Здесь же она заняла готовую квартиру барсука. Тогда, поразмыслив, староста решил привезти Кузьку Ионова. Мальчик так мал, что, пожалуй, пролезет в нору и достанет волчат.
И вот прошло уже полчаса, как за ним послали машину, но она всё не возвращалась.
Наконец послышался гул мотора, и, продираясь сквозь кусты, показалась открытая машина. Её бросало из стороны в сторону на корнях и промоинах. Когда она остановилась, шофёр открыл дверцу и из неё вылез Ионов с мальчиком.
Йонов-отец — инвалид. Правая нога его значительно короче левой, отчего он сильно хромает. Он бедно одет, небрит, серые, выцветшие глаза Ионова смотрят пугливо и озабоченно.
Сынишка его, Кузька, действительно очень мал, жёсткие, как солома, волосы на его голове торчат в разные стороны, немытое личико — с кулак старосты. Удивляло недетское выражение глаз: слишком много в них серьёзного внимания и настороженности. Одет Кузька в рубашку и штанишки под цвет пыли. Штаны на коленях протёрлись и светятся, как сито, рубашка коротка, так что временами у пояса мелькала смуглая кожа. Несмотря на холодный день, он бос, ступни его привычно шлёпают по колкой земле.
Староста подошёл и дружелюбно потрепал мальчика за волосы.
— Кузя, — сказал он, — сделай услугу пану офицеру. Полезь в нору, достань волчат. Они малюсенькие, вот такие. — Он показал пальцами, какие они малюсенькие.
Кузька мельком взглянул в сторону норы и молча прижался к отцу. Тот обнял его за плечо и, нахмурившись, бросил:
— Что вы хотите с ребёнком сделать? Собаки на это есть…
— Цел будет твой ребёнок… Полезай, Кузя, молодец будешь. Пан офицер тебе спасибо скажет.
Кузька не отвечал.
— Да ты посмотри, нора-то во какая широченная! Ты малый ловкий, залезешь — раз, раз, и готово!
Кузька не смотрел на нору. Как затравленный зверёк, зорко следил он за каждым движением старосты, и когда тот протянул к нему руки, он вцепился в ноги отца и закричал таким резким и пронзительным голосом, что в ушах у всех заверещало. Пальцы его впились в отцовские штаны так, что оторвать их можно было разве только с кусками материи.
— Ну чего ты орешь? — Староста сердито сдвинул щетинистые брови. — Бьют тебя, что ли? Мы же по-хорошему просим… Ионов, скажи ты ему, тебя он послушает.
Ионов потупился, помолчал. Потом погладил сына по голове и сказал тихо:
— Не лезь, Кузя. Пусть сами лезут. Волчица разорвёт тебя.
— Зачем пугаешь ребёнка? Ему помочь надо, а ты… Дурак.
— Может, и дурак. А только он мне — дитё.
Староста продолжал уговаривать мальчика, но как ни бился, Кузька не соглашался лезть в нору. Тогда Кавров присел на корточки, полез в карман и протянул Кузьке кусок белой булки.
— А этого хочешь?
Кузька взглянул на булку, в которой коричневыми пятнами выделялись изюминки, и перестал плакать. Да, булки он хочет. Он давно не ел таких. Когда немцы заняли село, большая семья Ионовых голодала. Ели всё, что можно было есть. Кузька потихоньку от отца собирал консервные банки, выброшенные солдатами, и вымазывал их хлебными корками. Корки тогда вкусно пахли мясом и сардинами. А булку Кузька давно не ел. Давно…
Слёзы на глазах мальчика сразу высохли, и рука сама потянулась к руке старосты. Но Кавров спрятал булку в карман.
— Достань волчка, тогда и получишь…
Не раздумывая, Кузька шагнул к норе, но отец удержал его.
— Не смей!.. Волчица съест тебя!
Но Кузька всё же высвободился из рук отца, упал на четвереньки и быстро пополз в нору. Стало тихо. Облачко пыли клубилось у входа. Офицер оглянулся на солдата. Тот понял его, вышел вперёд и, щелкнув предохранителем, направил автомат на зияющую дыру. Мало ли что может случиться, если волчица там…