Колька во время этого разговора, затаив дыхание, смотрел то на отца, то на брата.
— Не пойду я к Макаровым! — заголосил он вдруг. — Не пойду! Я пойду с вами, я хочу ловить рыбу!
Личико его смешно наморщилось, из глаз быстро-быстро закапали слёзы.
Отец с минуту неподвижно смотрел на мальчика. На застывшем лице его боролись какие-то чувства. Потом он сорвался с места и торопливо стал одевать сына.
— Не плачь, Колька, не реви! Пойдёшь с нами. Дадим тебе вершу, и будешь ты ловить вьюнов. Надевай шапку…
Утро только начиналось. За рекой красной полосой занималась заря. Из деревенских труб густой белый дым отвесным столбом поднимался кверху. Голубой снег скрипел под ногами, щёки покалывало.
Донцовы шли за вьюнами. Семён, в больших валенках, с лопатой и пешней за плечами, шёл первым. За ним Владимир вёз на салазках верши и мешки. Шествие замыкал Колька. Воротник его длинного пальто был поднят и обвязан шарфом так, что вертеть головой было невозможно, приходилось, как волку, поворачиваться всем туловищем. За плечами у него было самодельное ружьё, которое сделал ему из дощечки отец. Верёвочка была тесна и врезалась в плечо.
Когда они подошли к зданию школы, навстречу из-за поворота выскочила председательская «Победа». Поравнявшись с Донцовыми, она вдруг остановилась, словно наскочила на камень. Из открывшейся двери высунулся Игнат Карпович.
— Семён ты спятил, что ли? — сказал он. — Куда тащишь мальчишку? В такой мороз собаку жалко из дому выгнать, а он собственного ребёнка простудить хочет.
Семён не торопясь пососал папиросу, бросил окурок в снег и звучно циркнул ему вслед.
— А что вы волнуетесь? Колька ваш сын, что ли?
— Ну что за человек… Да при чем тут «ваш сын»? Ведь тебе, медведю, такой холод нипочем, ты работать будешь. А мальчишка схватит воспаление лёгких, и тогда вози по больницам. Неужели его у соседей нельзя было оставить? Да привёл бы ко мне, разве я отказал бы?.. Колька! Поедем со мной! Председатель подвинулся и хлопнул варежкой по сиденью — Садись скорей!
Мальчик испуганно замахал руками.
— Нет, не поеду! Я вьюнов хочу ловить!
— Чудак-рыбак, вьюны не уйдут. А мы с тобой в кино пойдём, я тебе живого зайца куплю.
Но Колька на уговоры не поддался, и Донцовы ушли. Игнат Карпович долго ещё смотрел им вслед.
— Чёрт, а не человек, — сказал он про Семёна, садясь в машину.
Речка Узловка неширока. А сейчас, замёрзшая и засыпанная снегом, она совсем незаметна, словно её и нет. Только правый обрывистый берег да левый, пологий, напоминали о том, что где-то под снегом в темноте и безмолвии течёт холодная вода. В этом году камыш запоздали срезать, и заросли его тянулись до самой железнодорожной насыпи и села Обрыв. Здесь на плёсах и протоках стояли в прорубях Семёновы верши.
Ступая за старшим братом по узкой тропинке, Колька задирал голову и смотрел на высокий камыш и мутное зимнее небо. Ему казалось, что в этих зарослях прячутся дикие звери, которые могут напасть на них. Было немножко страшно и в то же время радостно. В душе все прыгало и ликовало от счастья. «А председатель хотел меня увезти, — думал Колька. — Он вредный. Я ему летом гвоздей под машину подложу».
На первом плёсе Семён разгрёб лопатой снег у одиноко торчавшей палки, обдолбил вокруг неё лёд и, раскачав её, извлек из воды тяжёлую вершу. На расчищенный лёд посыпались скользкие чёрные вьюны. Они подпрыгивали, извивались, как змеи, расползались в стороны. Колька с криком и визгом хватал их, но вьюны выскальзывали из рук.
— Колька, не крутись под ногами, — говорил ему отец. — Влетишь в прорубь — вытаскивать не будем.
От одного плёса перешли ко второму, потом к третьему. Всё было проверено. Осталось самое трудное — пробить новые полыньи и поставить верши, привезённые из дому.
Семён разгорячился от работы. Телогрейка сброшена на снег, лицо раскраснелось. Пешня глубоко вонзалась в лёд, только острые брызги летели в стороны.
Между тем погода испортилась. Подул ветер, громко зашелестел камыш, надвинулась мга вроде тумана, сверху стал срываться снежок.
Колька озяб. Он уже не прыгал, а стоял съёжившись около салазок. Валенки промокли. Выло что-то жалкое в его сжавшейся фигурке.
— Колька совсем замёрз, — заметил Владимир. — Надо бы домой.
Семён бросил долбить, вытер со лба пот и взглянул на сынишку. Колька потихоньку хныкал.
Да, мальчишка замёрз. Нужно уходить. А жаль, чёрт возьми! Надо бы все верши поставить. Каждая верша — это почти десятка денег.