Мария, горестно раскачиваясь, принялась упрекать и жаловаться. Им нигде нет места. Как это ужасно. Потом накинулась на спутника. Он плохой художник. Не мог билет даже как следует нарисовать. И портреты он рисует такие, что смываются обыкновенной водой.
Тут уж художник был задет. Он смял свою шляпу, кинул в сторону.
— Запомни, — сказал он, грозя пальцем, — Ни один художник не будет копировать какой-то дрянной билет. Я проявил фантазию! Я там все отразил! Я создал настоящие билеты, достойные такого замечательного фестиваля и концерта!
— Почему же нас прогнали? — не могла понять Мария.
— Потому что оценить талант могут единицы.
— Нас просто не понимают! — согласилась Мария, — Но мы привыкли, обижаться не будем. Они не виноваты, что такими уродились. Пойдем… Только куда? — Мария подала художнику шляпу.
— В пивную, — оживился он, — Там посмотрим трансляцию и попьем пива. Ты любишь пиво?
— Еще как.
— Король счастлив! Ведь кружка с пивом любого сделает счастливым!
В фойе и по многочисленным коридорам уже прогуливались счастливцы — обладатели купленных или пригласительных билетов. Дамы восхищались интерьером, мужчины — дамами, буфетами, курительными комнатами. Атмосфера располагала к приятному общению. Все вокруг сияло, настраивая на большой красивый праздник. Клара на правах хозяйки принимала особо важных гостей, наблюдая за мужем издалека. Держалась она просто и великолепно, но его внутренняя тревога передавалась ей на расстоянии.
Ткаллер на время потерял из виду Режиссера, и это беспокоило его. К директору опять подскочил как всегда взволнованный администратор. В четвертом ряду возник конфликт. Скандалисты требуют директора.
Ткаллер в сопровождении администратора быстрым шагом дошел до четвертого ряда. В главном проходе они остановились. Прямо по центру, на двадцать четвертом и двадцать пятом местах, он увидел Свадебный и Траурный марши в тех же самых одеяниях и с независимым выражением на лицах. Возле них стоял любознательный Келлер с полной рослой дамой. При виде директора Келлер приободрился и принялся объясняться:
— Я — почетный гость города, член независимой комиссии. Вот мои пригласительные билеты. У меня все права на эти места! У этих же господ ничего. По крайней мере, они никому ничего не предъявляли!
Ткаллер почтительно поклонился. Марши ответили легким кивком. Келлер же без умолку говорил: объяснял, почему он выбрал именно эти места. Во-первых, у него при себе карманные партитуры, чтобы не только слышать, но и читать глазами великую музыку; во-вторых, он взял два слуховых аппарата — себе и супруге. Подключение этих аппаратов дает колоссальный эффект!
— Разве вы плохо слышите?
— О нет! Но когда слушаешь через аппарат, возникает ощущение, будто музыка проникает в каждую твою клетку. Ты словно в невесомости от наслаждения. Ты полностью отсутствуешь в этой жизни…
Ткаллер прервал чарующие описания. Он проверил на всякий случай билеты любознательного туриста, показал их зачем-то Маршам — те, не взглянув, кивнули.
— Да, — задумался Ткаллер, — Как же быть? Может, вы, господин Келлер, пройдете на другие места? Тут недалеко.
— С какой стати? — громко удивился тот, — Странно даже слышать! Ни за что! Мы лучше будем демонстративно стоять в проходе. Я почетный гость, наконец!
Администратор уловил растерянность Ткаллера, спросил еле слышно:
— Полицию?
Ткаллер даже съежился от этого слова. Стараясь сохранять хладнокровие, он пояснил администратору и чете Келлеров:
— Вам, очевидно, неизвестно, но эти два господина тоже весьма и весьма почетные гости фестиваля.
— В первый раз вижу и слышу.
— Что видите — возможно, но что в первый раз слышите — сомневаюсь, — высказался Траурный.
Ткаллер, бегая глазами по залу, соображал, куда бы усадить Марши, — и вдруг взгляд его наткнулся на твидового Режиссера, который шел прямо на него.
— Господин директор, я вас повсюду ищу. И заметьте, не я один.
— Слава богу, — промокнул лоб платком Келлер, — Я подумал, что на мои места нашлись еще охотники. Господин Режиссер, может, вы разрешите наш спор?
— Ну, этот вопрос уладить элементарно, — Режиссер не стал дожидаться никаких объяснений, — Очевидно, ни господин Келлер, ни его многоуважаемая супруга не знают, с какими замечательными господами их свела судьба. Я бы не задумываясь уступил им свои места.
— Простите, не имею чести знать, чем же эти господа замечательны?
— О, они великие скромники старой доброй школы манер и воспитания.
— Это заметно, — кивнул Келлер, — Но все-таки?