Они шли рядом. Вокруг танцевали, кричали, свистели. Заметно было, что многие подбегали с желанием как-то польстить Режиссеру, сделать комплимент, оказать услугу — только бы заметил, похвалил, может быть, запомнил. Режиссер был доволен — едва ли не по-отечески кого-то трепал за ушко или гладил по голове. Ткаллер же абсолютно отчетливо чувствовал во всем этом фальшь и угрозу. Вроде бы внешне — карнавал, а по сути — заупокойная месса. Тут и там загорались зловещие костры. Рядом с ними вспыхивали споры, затевались шумные и отнюдь не шутливые перепалки.
Гендель Второй, пеликан и Карлик как обычно были окружены толпой. Гендель публично сжигал свое банджо, Карлик восторженно визжал при этом и прыгал во фраке вокруг огня.
— Все! Пора уматывать из этого городишка! — кричал публике Пауль Гендель, — Меня ждут великие дела!
— А где ты найдешь зал с пятью органами? — подначивал Карлик.
— Белый свет — лучший концертный зал! А дыхание ветров — лучший орган. Хочу ночевать в чистом поле и давать концерты за бобовую похлебку!
— Пауль! — взмолился Карлик, — Мне осточертели бобовые и чечевичные похлебки! Ты безумец!
— Чтобы родить что-то новое в искусстве, нужно заглянуть в безумие! — Гендель нежно прижал к себе своего друга, — Карл, пеликан, за мной!
— Но мне нужно вернуть фрак в контору проката!
— За мной!
Мария прощалась с художником:
— Признайся, ты ведь встречал его, Анатоля? Ведь ты нарисовал его таким похожим…
— Все мы похожи… — согласился художник, — На эту тему расскажу тебе притчу: художнику заказали написать Христа для частной часовни. Долго он искал натурщика с выразительным лицом. Наконец нашел. Работа ладилась, только с каждым сеансом лицо натурщика казалось все более знакомым. «Ну где же я вас мог видеть?» — «Как? Неужели не помните? — усмехается тот, — Вы же четыре года назад писали с меня Иуду».
— Нет! — Мария закрыла лицо руками, — Неправда! Сам выдумал, злодей!
— Это хорошо, что не поверила… Хорошо…
Художник нахлобучил Марии на голову свою черную шляпу и растворился в толпе.
А к Режиссеру все подбегали какие-то вертлявые услужливые типы, выражая желание исполнить малейшее приказание. Один из таких вынырнул чуть ли не из-под земли:
— Не пора начинать Горячий танец?
— Нет. Я распоряжусь, — был ответ.
Ткаллер молчал, хмурился. Наконец Режиссер не выдержал:
— Господин директор! Отчего вы так сердиты? Или праздник вам не в радость?
— А почему вам непременно хочется, чтобы всем было весело?
— Как же. Я режиссер-профессионал. Пора о карьере подумать. Хотя раньше я специализировался на свадьбах и похоронах.
— А теперь решили поменять направление? И поквитаться с Траурным маршем?
— Пусть вас не тревожат эти старые счеты. Видите, я искренен с вами. Кстати, господин Ткаллер, вы заметили, что я отношусь к вам хорошо?
— Благодарю, — кивнул директор, — Но за дружбу нужно платить.
— Разве? А я вам дружбы и не предлагал. Скорее — сотрудничество. Я и не умею дружить. Режиссеры — плохие друзья. А что касается платы… Вы мне уже заплатили. Даже значительно больше, чем ожидалось. Так что я теперь обязан всячески вас обхаживать, лелеять. Ну-ну, не дуйтесь.
И, глянув из своих огромных впадин, Режиссер добавил:
— Мы хорошо поработали, господин директор. Я вами доволен.
У Ткаллера не было сил даже отстраниться. В голове загудело. Он остановился. Перед глазами замелькали прозрачные мушки, поплыли круги. Он прислонился к фонарному столбу.
— Что с вами? Нехорошо? — По знаку Режиссера один из юрких ассистентов подал Ткаллеру стакан, — Выпейте.
— Вы говорили, что искренни со мной, — Директор отстранил стакан, — Тогда позвольте всего один вопрос: кто вы? Только не говорите опять о массовых зрелищах, о режиссуре…. По сути — кто вы?
— Э-э-э… таких вопросов задавать бы не следовало. Я вам одно только скажу: советую со мной ладить.
Ткаллер не выдержал полного свинцовой иронии взгляда, отвернулся и пробормотал сквозь зубы:
— Я вам всего этого не прощу.
— Скажите уж прямо, голубчик, отомстить хотите! Сил не хватит! Заметьте, весь город уже со мной! Кстати, сам я никому не мщу. И даже не наказываю. Наказывает Другой. Я только надеюсь, что, может быть, мои ассистенты найдут себе другое поле деятельности и тогда я смогу уйти на покой. А пока, смею заверить, вы мне проиграете.
— Посмотрим.
Возле них снова оказался какой-то вертлявый приказчик: