— Что? Как?! — возмутился Мэр, — Я живу среди прилипал и подхалимов? В своем городе в неволе? Как эта полицейская ищейка? Полковник, разберитесь с этим косматым. В Багдаде должно быть все спокойно.
— Уже разобрались, — ответствовал полковник, — Проваливай, волосатик. И не попадайся мне на глаза.
— Меня укусила собака. Дайте справку, что она не бешеная.
— Проваливай, — в ярости повторил полковник, — Иначе тебе всадят столько уколов, что ты будешь бегать не только от служебных собак, но и от городских воробышков.
Пауль упирался. Неизвестно, чем бы эта перепалка закончилась — возможно, позорным возвращением в камеру, — как вдруг откуда ни возьмись появился Карлик. Он принялся обнимать и целовать в плечико «великого артиста». Узнав о случившемся, Карлик лишь презрительно отмахнулся:
— Собачонок полицейский укусил? Экое горе! Меня кто только не кусал! Кто только не посягал на мою несчастную жизнь! И в океане тонул, и с чердака сбрасывали, и полотенцем душили. А собаки — это такие пустяки! Если б кто знал, как больно бодает дикий винторогий козел в период беременности любимой козлихи. И ничего, живем, мой золотой! Протяните друг другу руки.
— Нет, я этого так не оставлю, — совершенно потерял чувство самосохранения Пауль. Он даже пригрозил полковнику.
— Брось, — уговаривал его Карлик, — Сейчас на главной эстраде невероятное выступление. Из Австралии прибыла капелла непорочных девиц. Пятьдесят отборных шикарных девственниц!
Глаза у Пауля заблестели. Он развернулся и направился в сторону главной эстрады. Оживившийся пеликан вприпрыжку устремился за ним. К эстраде потянулись и все остальные. Даже полковник заинтересовался, на время забыв о пропаже злосчастного Ризенкампфа.
Рукопожатие Баха
Клара Ткаллер и Матвей Кувайцев двигались по узкому коридору третьего этажа концертного зала. Клара шла впереди и освещала путь своей газовой зажигалкой. Матвей чуть отставал, непрерывно размышляя, правильно он поступает или нет. С одной стороны, он, конечно, хотел бы помочь Ткаллеру, но с другой — чувствовал себя не то заговорщиком, не то жуликом. Но хуже всего было то, что он не видел единственно правильного выхода из такого запутанного положения. Матвей и Клара молчали. Шагов не было слышно — шли по ковровому настилу. В тишине коридора волновалось и, казалось, жило своей потаенной жизнью пламя зажигалки. И от этого волнения качались тени идущих.
Так добрались до лестничной клетки, и Клара уже собиралась спускаться вниз, как почему-то внезапно остановилась. Прислушалась. Вдруг рука ее дернулась, пламя погасло, и Клара взвизгнула. Через мгновение визг повторился. Матвей шагнул в сторону, прижался к стене и, стараясь не шуметь, в полнейшей тишине попятился назад. Без всяких колебаний он решил, что в здании засада и плутовка Клара заманила его в эту ловушку. Матвей решил спасаться.
Развернувшись, он побежал назад по коридору. В темноте нашел дверь, нащупал замочную скважину, трясущимися руками сунул в нее ключ… Проклятие! Ключ не поворачивался ни вправо, ни влево. Матвей его и так, и этак — не выходит. Подналег на дверь плечом, хотел по-русски вышибить к растакой матери, но буржуазная дверь не только не вылетела, но и не скрипнула. Неожиданно для самого себя Матвей, чувствуя по всему телу мурашки, начал шептать в дверь. И не кому-нибудь, а Маршам — Траурному и Свадебному, ощущая лишь в них надежную поддержку и достойную опору.
Он шептал, что вернулся переплетчик, просит открыть, так как затеяли коварные люди нечистое дело с обманом и запугиванием… Не допустите, господа! За толстой дверью молчали. Кувайцев сообразил, что в этом коридоре несколько одинаковых дверей. Не перепутал ли? Как же в сплошной темноте отыскать? Матвей прислонился к стене, соображая, где же можно спрятаться до утра, переждать. Медленно опустился на корточки — ноги уже не держали.
— Господин Матвей, где вы? — послышалось в темноте.
Кувайцев не отзывался. В конце коридора появился огонек. Клара еще раз окликнула Матвея и направилась к нему. Переплетчик наблюдал за приближением огонька и двигающейся тенью. Тень была огромной. Казалось, что стройной Кларе не может принадлежать такая чудовищная тень. Матвей пытался разглядеть, кто крадется за Кларой. Он был убежден, что она не одна. Не может быть одна. Когда женщина подошла ближе, Матвея удивил блеск ее огромных глаз. Будто лампочки с отражателями горели эти глаза. Матвей замер в нише. Клара прошла, глядя вперед, и не заметила его. Убедившись, что за ней никого нет, переплетчик все-таки негромко окликнул ее: