Ткаллер подошел к компьютеру, включил и набрал код, который ему вручили перед входом. То и дело сверяясь с инструкцией, директор неловко оперировал «мышью». Внутри машины что-то завыло — жалобно, монотонно, как воют сельские старухи от неутешного горя и безысходности. Свет в кабинете начал тускнеть — медленно, как в кинотеатре перед началом киносеанса. Вскоре он исчез совсем. На площади на какое-то время наступила тишина, затем послышались свист и выкрики: «Свет! Дайте свет!» Но компьютер продолжал работать. Завывание перешло в мелодию как бы из случайно набранных нот.
На площади продолжали свистеть и требовать электричества. Ткаллеру хотелось посмотреть в окно, но окна (согласно условиям) были наглухо задрапированы тяжелыми шторами. Телефон тоже был отключен. Так что никакой связи с городом и миром до шести утра.
Ткаллер вспомнил: Кураноскэ по приезду неоднократно интересовался мощностью городской электростанции и выражал опасение, что компьютер во время работы может поглотить всю энергию центральной части города. Специалисты смеялись, недоумевали — быть не может в природе машины, поглощающей столько энергии.
Кураноскэ только прицокивал языком и тихо улыбался.
— На родине у меня не было возможности испытать компьютер.
— Отчего же?
— Дорогая энергия. Кто знает, сколько энергии потребляет человеческое сердце? А «Кондзё» — его несовершенная модель.
Ткаллер представлял, какое на улицах сейчас царит недоумение, может быть, снова паника. Полковник полиции разыскивает Кураноскэ, и японец пытается его успокоить: «Не волнуйтесь, скоро компьютер закончит подсчеты и город засверкает огнями!» — «Ну смотрите, — сверкает очами полковник, — А то мы вам устроим токийский фейерверк с парижским ондулянсионом!»
Ткаллер сидел в кресле своего темного кабинета и ожидал, чем завершится странная мелодия компьютера. Сколько людей сейчас ожидают, что машина точно и беспристрастно назовет два музыкальных произведения, без которых человечество просто не сможет существовать. Сейчас все просто помешаны на рекордах и лидерстве.
Вопрос первенства давно интересовал и Ткаллера. Когда он учился в школе, ему объяснили, что самая высокая гора — Джомолунгма, самая длинная и полноводная река — Нил, самая населенная страна — Китай… Книга рекордов Гиннесса развернула перед ним список рекордов и достижений. Кроме того, Ткаллер знал, что существует множество приборов для различных измерений: градусники, спидометры, омметры, барометры, простые весы — и так далее. В юные годы Ткаллер даже тетрадь завел, куда заносил всевозможные рекорды и достижения. И только когда он попробовал заполнить графу «искусство», юный Ткаллер впал в глубокое недоумение. Никто ему не мог объяснить и нигде он не мог прочесть, кто самый великий писатель, композитор, художник, какая самая знаменитая книга, опера, картина. И только один старичок эмигрант, находившийся в постоянном подпитии, пояснил однажды: «Все, что создано в области духа, не измерить и не вычислить. Люди никогда не сойдутся во мнениях, кто выше — Бах или Бетховен, Гете или Толстой. Приборов таких нет и, бог даст, никогда не будет».
Прошли годы. Появились компьютеры. Распространились всевозможные рейтинги, в том числе и в области искусства: самый популярный певец, песня года, «горячая двадцатка». Наступило время, когда все стало возможно подсчитать. Поэтому, когда заканчивали реставрацию концертного зала, Мэр без долгих размышлений объявил, что на открытии должны звучать самые знаменитые произведения. Реклама должна быть супер! Иначе в провинциальный город публику не собрать, а средств на реставрацию зала муниципалитет затратил немало…
Пока Ткаллер размышлял, заказать ли какой-либо знаменитости ораторию специально на открытие зала или воскресить нечто совершенно забытое, погребенное в глубине веков, жена его Клара засобиралась в Швейнфурт на выставку пекинесов. Она была страстной поклонницей этой очаровательной породы, и дома у Ткаллеров, разумеется, жил чудный пекинес по кличке Жень. Ткаллер вызвался сопровождать жену.
На выставке внимание Александра привлек один человек, которого он поначалу принял за китайца. Этот человек с необычайным усердием регистрировал в своем блокноте всех прибывших собак. Разговориться с ним оказалось несложно, ибо у любителей собак беседа завязывается моментально. Вначале заговорили, естественно, о самой выставке. Она проходила в небольшом городе без привлечения лишней публики. В рекламном проспекте было указано: «Выставка преследует, прежде всего, теоретическую задачу: выработку единого квалифицированного и компетентного суждения о первоначальном облике собак этой породы». Всем известно, что пекинесы были выведены для украшения двора китайских императоров. Собачки должны были льстить беспредельному богдыханскому самолюбию владык Срединной империи. Из всех миниатюрных собак только пекинесы неколебимо спокойны, лишены истерической злобности. Даже проказничают они с весьма достойным видом. А если свинячат, то с неколебимым величием.