— Я тоже. Но теперь это не важно, поскольку встречи не будет.
— Нет, это важно. Хэтти, что случилось?
— Ничего. Мне просто кое-что про тебя рассказали.
Ей показалось, что он слегка побледнел. Самую малость.
— А что тебе рассказали? И, главное, кто?
— Да какая разница?
— И что теперь?
— Я уже сказала: встречи не будет.
— Ты пришла за этим?
— Да. Мне не нравится, когда мне лгут.
Он вдруг сел в кресло и обеими руками схватился за голову, закрывая лицо.
— Я так и знал.
— Что ты знал? — медленно проговорила Хэтти.
Оливер вздохнул, подняв лицо к потолку, и медленно кивнул головой.
— Я знал, что все плохо кончится. Я должен был тебе все рассказать с самого начала.
— Зачем? Главное не рассказывай Луизе. А то вы поссоритесь.
Он поднял на нее изумленные глаза.
— А при чем тут Луиза?
— Не знаю. Да это тоже не важно. — Хэтти протянула ему ключи и вздохнула. — Вот возьми, мне пора. Да, вот еще зонт сестре передай.
— Подожди, Хэтти! Так это ты из-за Луизы расстроилась? Но мы же с ней… Подожди, тебе Оливия ничего не сказала?
— Оливия?
— Моя сестра. Мы же близнецы. Оливер и Оливия.
— Очаровательно. Она сказала мне все, что меня интересует.
— Подожди, Хэтти! Ну пожалуйста. Хэтти! Что она тебе сказала?
— Что ты бабник, что у тебя есть невеста. И я не удивилась бы, если бы узнала, что ты женат. В твоем-то возрасте! Пора уже.
Он отвернулся, сжав губы.
— Ты узнала про день рождения?.. Я должен был тебе все объяснить! Я негодяй и подлец, но…
— Этого достаточно. Вот ты уже и объяснил.
На них любопытством смотрели больные и медперсонал. Хэтти повернулась к выходу.
— Поверь мне, ты заблуждаешься! И Луиза уже давно мне не невеста!
— О да, конечно! — Хэтти прокрутилась вокруг своей оси и в ярости топнула ногой.
— Просто мы живем с ней…
— Как брат с сестрой. Не слишком ли много сестер для одного дамского угодника?
— Ну, Хэтти…
— Что Хэтти? — Она подбоченилась, пытаясь сдуть мокрую прядь со щеки, но ничего не получилось, и Оливер непроизвольно улыбнулся. — А ведь это не Оливия, а Луиза звонила тебе в Нью-Йорк, чтобы сказать про отца, так?
— Ну… так. — Оливер стоял перед ней, словно провинившийся школьник, и все равно улыбался.
— Спрашивается, зачем скрывать от меня девушку, если она уже давно не является твоей подружкой?
— Да просто ты бы не поняла. Стала бы спрашивать, а я торопился… Ну, в общем, я кретин, конечно, и так не делается. — Он поднял на нее глаза, полные раскаяния и лукавства. Совсем как бабушкина овчарка, когда хотела за что-то попросить прощения и тут же нашкодить снова.
Хэтти потеряла терпение:
— Оливер, все это достойно школьного спектакля. Но на Шекспира не тянет! Мне пора.
— Хэтти!
— Прощай. — Она вышла на гулкую лестницу, громко цокая каблуками.
— Хэтти! Постой!
Она убегала вниз, Оливер бросился следом. На первом этаже он развернул ее, прижал к перилам, отрезав пути к отступлению:
— Да, я не сказал тебе правду про свой возраст и про… кое-что еще. — Он перевел дыхание, и Хэтти снова с болью почувствовала, как бесконечно дорог и желанен ей этот мужчина. Он дышал ей в лицо, он держал ее за плечи, он был красив и на полголовы ниже ее…
А теперь еще и старше на целый год.
— Хэтти, ты слушаешь меня?
— Да…
— Мне показалось, ты о чем-то мечтаешь. Значит, тебе приятно стоять со мной?
— Приятно. Ты же приятный мужчина. Сотни девушек, я думаю, со мной согласятся.
— Хэтти, я серьезно! Но мы не можем просто так расстаться, после всего…
Он сам замолчал, поняв, что сказал глупость.
— О да! После тех трех дней, которые мы…
— Четырех.
— Трех с половиной, если быть точным.
— Все равно, разве сроки имеют значение? Можно прожить всю жизнь вместе, но так и не понять друг друга, а можно в один миг…
Она против воли улыбнулась.
— Оливер, это философия, и это не наш случай. Давай не будем терять время.
Она высвободилась из его рук и пошла к выходу на улицу.
— Очень даже наш! Хэтти! Постой! Тебе нужно довериться мне!
Она громко расхохоталась, запрокинув голову вверх, так что двое врачей шарахнулись в стороны и прижались к стенкам.
— Хэтти! Постой! — Оливер бежал за ней, распугивая больничную публику. — Хэтти, подожди!
Но она продолжала размашисто шагать по коридору, посмеиваясь и бормоча себе под нос:
— Доверься! Это, наверно, такая местная игра: ты доверяешься, а тебя обманывают!
— Что ты сказала?
— Ничего. Я говорю, англичане — забавная нация.
— Хэтти!
— Все! Отпусти.
— Хэтти, Луиза и мой день рождения — это все, что тебя так расстроило?
— А разве этого мало?
Ей показалось, что в глазах его промелькнуло огромное облегчение. Он снова обнял ее за плечи и развернул к себе, улыбаясь.
— Ну раз дело только в этом… Поверь мне, это — чушь.
— Для меня — нет. — Хэтти решительно отцепила его руки и отвернулась.
Оливер сделал страшные глаза и вдруг крикнул на весь больничный холл:
— Я не врал тебе в последний день! Это правда! Я люблю тебя!..
— Все, Оливер. Этого достаточно. Я больше ничего не желаю слышать. — Она вышла из госпиталя под проливной дождь и исчезла.
Только гордость и остановила ее, чтобы в сердцах не написать очередное письмо Мадлен. Ведь та считала, что у них с Оливером ничего не выйдет.
Странное чувство поселилось в душе Хэтти после встречи с любимым. Вроде бы она сделала все правильно, не сказала ничего лишнего и не перегнула палку: так и должна поступать оскорбленная женщина, которая раскрыла обман. Но ее не покидало смутное чувство, что Оливер скрывает от нее куда более интересную правду, чем та, которую удалось узнать. Ведь он так обрадовался, услышав, что всего-навсего речь идет о Луизе и дне рождения… Что же еще может таить в себе этот мешок сюрпризов с обаятельной английской улыбкой? И стоило ли ему так доверяться?
От следующей мысли Хэтти похолодела: а ведь именно под влиянием Оливера она решила в корне изменить свою жизнь! Начав с ним встречаться, она наконец поняла смысл утверждения «не в деньгах счастье» и впервые засомневалась, правильно ли живет.
Этот человек за три коротких дня умудрился низвергнуть всех ее прежних идолов и заставил поклоняться новым. А когда она всем сердцем приняла «новую веру», разрушил ее до основания одной маленькой ложью.
Впрочем, никто не заставлял ее принимать новую веру. Она на все согласилась добровольно. Но вот что странно: поверх всякой обиды и разочарования в ее сердце жила одна твердая уверенность: Оливер любит ее! Хэтти вздохнула: это кажется бредом, этого не может быть… Но она не может ошибаться: Оливер любит ее! И это правда.
7
— Ты должна любить не его самого, а деньги! Понимаешь? Это — твоя сущность. Он — твой босс, вы с ним спите — и в этом веке, и в позапрошлом.
— Угу. — Хэтти кивала, поедая огромный сэндвич, и давилась от удовольствия.
— Ты думаешь, что любишь его, а на самом деле — деньги. Понимаешь?
— Отлично понимаю! — пробубнила она с набитым ртом и откусила еще пучок сельдерея. — Эта роль как раз для меня! Я очень люблю деньги! И больше — никого! Оставь этот бутерброд мне. Ты съел уже четыре!
Стефан опасливо покосился на нее и нежно придержал загипсованное запястье. Он теперь всегда хватался за сломанную руку, когда чувствовал малейшую опасность.
— Ты тоже съела четыре. Что происходит?
— Есть хочу.
— Не увиливай, ты понимаешь, о чем я. Последние дни ты мне совсем не нравишься.
— Ненакрашенная потому что хожу. — Хэтти откусила полбулки пшеничного хлеба и подняла брови. — Угу?
— Не увиливай, говорю. Ты агрессивно оптимистична, а это — признак скрытой душевной драмы.