— О, какая встреча! — Перед ней словно из-под земли вырос непонятный субъект. Он схватил ее за руку и быстро прижал к себе. — Сильвия! Ты почему не здороваешься?
— Какая я тебе, к черту, Сильвия! Разуй глаза! — зашипела Хэтти, вырываясь и с ужасом наблюдая, как Оливер, Стефан и Оливия безнадежно расходятся в разные стороны, смешиваясь с толпой. — А ну пусти!
— Ой… извините.
Субъект торопливо убежал, но было поздно: Хэтти осталась одна посреди лужайки, совершенно потеряв из поля зрения всех троих. Она с досадой топнула ногой и в этот момент почувствовала, что тоненький браслетик соскочил с руки и упал куда-то в траву.
— Ох, ну вот! — Хэтти опустилась на колени и принялась ползать по земле.
— Что-то потеряли? — послышался сверху голос, который она не спутала бы ни с каким другим.
— Да, — отвечала она, не поднимая головы.
— Хэтти?
Оливер нависал над ней, а она — жалкая и несчастная — сидела на корточках и щупала траву вокруг себя. Нет, так не пойдет! Хэтти гордо поднялась и тут же оступилась, свалившись с неустойчивого каблука.
— Я. А что?
— Что ты тут делаешь? — прошептал он, улыбаясь и озираясь по сторонам, будто застал ее за воровством яблок в чужом саду.
Хэтти набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, ничего не соображая:
— Меня подруга сюда позвала, я прошла, пока никто не видел. Она работает в костюмерной… А ты как тут оказался?
Он обнял ее и проговорил, глядя поверх ее плеча:
— Я пришел с сестрой… Ну вот, видишь, мы все-таки встретились! Господи, как же хорошо, что я пошел с Оливией.
Хэтти немного отстранилась и продолжила свою игру:
— Слушай! Откуда ты знаком со Стефаном Долсоном? Я вас видела вместе.
— Это не я. Это Оливия с ним знакома. — Он улыбался, заправляя ей за ухо выбившийся локон волос.
— Она что, актриса?
— Да. Хэтти, какая разница? Я не могу поверить, что встретил тебя здесь! — Он снова притянул ее к себе. — Зачем было придумывать, что ты сильно занята?
— А я и занята! Ты что, не видишь?
— Конечно. Ты ходишь на чужие банкеты, общаешься с подружками, а моя персона, так сильно нуждающаяся в аудиенции, осталась без внимания.
— Оливер, а ты-то зачем сюда пришел? — спросила она прямо. — Ты же не актер.
— Поговорить.
Хэтти опешила:
— То есть как? Ты знал, что я тут?
— Нет, конечно, — рассмеялся он. — Но выходит, что я шел сюда, чтобы встретить тебя. Пойдем, пройдемся? А то здесь слишком шумно.
— Пойдем. Ой… а как же браслет?
— Да, браслет. Браслет… — Оливер опустился на колени и принялся ползать по траве, а Хэтти невольно любовалась его смуглой шеей и широкими плечами. — Браслет! Где ты?! Его нет. Наверно, придется покупать другой…
Он поднялся, отряхнул брюки и, улыбаясь, протянул ей потерянное украшение:
— Позволишь?
— Пожалуйста. — Хэтти подала руку, и он, повозившись пару секунд, застегнул замок. Потом продел ее руку в свою и повел по лужайке вниз, к небольшому озерцу.
— А ты знаешь, — говорил он, медленно шествуя рядом, словно английский лорд, — есть такая примета: если кто-то на тебе что-то застегивает или завязывает, он будет твоим избранником. Не зря на свадьбах жених и невеста друг другу надевают кольца. Это символ того, что другой человек как бы берет тебя в плен, ну… как бы связывает себя и тебя…
Сердце Хэтти учащенно забилось.
— Да, я знаю.
— Хэтти.
Оливер остановился и взял ее за плечи, чуть притянув к себе. Она не на шутку испугалась. Неужели сейчас произойдет самое главное? Зачем он намекает на жениха и невесту? Что он хочет?
Вокруг никого не было, гости веселились в значительном отдалении, и только кузнечики пели свою бесконечную песню.
— Оливер!
— Наконец-то мы можем побыть одни!
— Оливер, что ты делаешь?
— Я просто сошел с ума! Я специально заманил тебя сюда…
Он запрокинул ее голову и принялся целовать шею, грудь, плечи… Хэтти вяло отбивалась, скорее отдаваясь поцелуям, чем отвергая их.
— Оливер, это — безумие! Ты не должен!.. Я не должна…
— Я соскучился по тебе… Ты — такая… Черт, зачем мы здесь, а не в той уютной квартирке!
Глаза его горели, ладони, казалось, искрили мелкими разрядами, а дыхание становилось все более горячим, словно у дракона из старых английских сказок.
Хэтти непроизвольно отступила назад. Если он сейчас не остановится, вся стратегия и гениальный план полетят к черту! Она держалась из последних сил, а губы уже немилосердно жгло от воспоминаний прежних поцелуев. Гордость кричала одно, а тело соглашалось с Оливером и требовало совсем другого. Она уже тянулась навстречу ему, и голос разума звучал все невнятней, растворяясь в пелене тумана. Каждая частичка ее пребывала в истоме. Ах, это самое блаженное в мире чувство — истома предвкушения… Сейчас Оливер обнимет ее, проведет ладонью по ее спине так, как умел только один он, и она, Хэтти, сама обовьется вокруг него, словно змейка, одурманенная звуками флейты.
А ведь она хотела быть неприступной, разгневанной и обиженной. Она хотела помучить его, поводить за нос, заставить полностью признать вину… Так надо делать со всеми мужчинами, иначе они, как дрессированные хищники, теряют чувство того, кто здесь хозяин. А хозяйка должна быть она, Хэтти! Поэтому…
Следующее мгновение выпало из ее сознания, потому что Оливер просто и безо всяких слов начал целовать ее в губы. А правда, что тут говорить? Сначала Хэтти пыталась вырваться, злобно мычала и даже замахнулась дать ему пощечину. Но он оказался проворнее: быстро прижал ее голову к своему плечу, и Хэтти поняла, что в таком положении может промазать и попасть по лицу себе.
Все это казалось нелепым: они, как подростки, целуются под старым дубом, у пруда, а в отдалении гуляет огромная толпа людей… Хэтти не осознавала происходящего, будто снова разделилась на две половинки, только на этот раз по-другому: одна Хэтти ощущала огромное физическое блаженство, а другая просчитывала в уме, сколько секунд еще допустимо так стоять и что следует сказать после.
— Ну зачем ты так? — шептал Оливер. — Ну зачем вырываешься? Тебе же нравится. Я вижу, что нравится!.. Хэтти… Хэтти, все — ложь и чушь. Ты — одна у меня.
Она почти не слушала его торопливый шепот.
— Да, — ответила Хэтти и замерла, глядя на звезды, ощущая теплые ладони на своей обнаженной спине.
Что происходит в ее жизни? Что происходит с ее душой и телом? А с другой стороны, разве имеет значение, что происходит в ее жизни, и вообще — разве что-то еще имеет значение?
Опускаясь в мягкую шелковистую траву, спугивая и прогоняя остатки гордости, Хэтти понимала лишь одно — она любит Оливера. Глупо, безрассудно, совсем нелогично и даже несерьезно… А еще она понимала, что упускает что-то важное. Какую-то мысль. Кажется, Оливер должен был ей что-то сказать. Или она сама собиралась его о чем-то спросить? Или это вовсе не мысль, а гораздо больше… Она отдается любимому мужчине прямо в саду, под ветвями старого дуба, и ей все равно, что лягушки сейчас умирают со смеху над ее легкомысленностью. Она сейчас будет умирать от счастья!
Прошло несколько минут, а может — часов, а может — целая вечность? Оливер осторожно прикасался губами к ее шее, волосам, плечам, а она ловила звезды. Смятая одежда валялась рядом, черный фрак Оливера служил им постелью, а теплый ночной воздух — одеялом.
Хэтти не чувствовала холода, хотя еще недавно поеживалась от прохладной близости воды. Все звуки вокруг стихли и превратились в странное звонкое мерцание. Тихое и глубокое эхо слышалось всюду: от плеска воды, от дыхания любимого мужчины, от собственных слов:
— Оливер, я люблю тебя.
Она очнулась и в ужасе отпрянула, прижав ладонь к губам.
— Хэтти, Хэтти, что с тобой? — Он потянулся за ней. — Я тоже люблю тебя, я не могу без тебя. И то, что между нами произошло, — лучшее тому доказательство.
— Оливер. Я… зря тебе это сказала.
— Нет! Не зря.
— И вообще, нам надо разобраться… Нам надо…