- Не извиняйтесь. Это тяжело - потерять ребенка.
- Это ад, - поправила его Кейтлин, резко бросая слова и промокая салфеткой уголки глаз. - У вас есть дети, доктор Хант?
- Нет, - его бывшая жена никогда их не хотела. Это стало яблоком раздора и поспособствовало распаду брака.
- Тогда вы не можете даже представить ту боль, через которую я прошла, вину, которую чувствовала, и... отчаяние, которое ощущала. Я просыпаюсь каждое утро и думаю о ней, желая занять ее место. Я бы в тот же миг обменялась с ней. - Ее глаза внезапно высохли, плечи напряглись, салфетка смялась в кулаке. - Но у меня не было такого шанса, а мой муж... - Она выдохнула и ощутимо напряглась. - Мой муж собирался подать иск на меня за смерть в результате противоправных действий. Вы можете это представить? Как если бы я... убила мою дочь, нашу дочь.
- Я не понимаю.
- Как и я! - Кейтлин вскочила на ноги. - Он заявлял, что я была невнимательна... что не привезла ее вовремя в больницу, что была слишком погружена в себя. Это смешно. Я еще выздоравливала после растяжения запястья, но была достаточно здорова, чтобы заботиться о своей дочери... я думала, что у нее обыкновенная простуда... но, к тому времени, как я привезла ее в больницу... - Ее слова затихли, и она прекратила говорить, уставившись в окно, как будто завороженная голубем, устраивающимся на насест на карнизе соседнего здания. Солнечный свет позолотил темные пряди ее волос, высветив в них красный оттенок. - Было слишком поздно. Джош обвинил меня. И я винила себя. Мне надо было привезти ее раньше, но я не знала. - Кейтлин повернулась, ее большие глаза покраснели, один маленький кулачок крепко сжат. - Он сошел в могилу, веря, что я каким-то образом намеренно подвергла жизнь своего ребенка опасности. - Ее плечи опустились. - Мы обсуждали все это с доктором Уэйд, ну... кроме судебного иска. Я узнала о нем уже после нашего последнего сеанса. - Она опустилась на кресло, сверилась с часами и сказала:
- Кажется, мое время кончилось.
- У меня еще не так много пациентов.
- Может, мне направить к вам остальных членов моей семьи? Мы можем обеспечить работой вас и еще пять психологов на всю оставшуюся жизнь.
Улыбаясь с наигранным недоверием, не желая, чтобы она поняла, что он уже прочитал каждую страницу, которую смог найти о ней, Адам снял свои очки и протер их платком.
- Если доктор Уэйд позвонит вам, передайте ей привет, хорошо? - Она бросила скомканную салфетку в мусорную корзину сбоку от кресла.
- Если она позвонит, - пообещал он, помещая на нос очки для чтения и ощущая укол совести из-за обмана. Казалось, что все эти дни, он только и делал, что притягивал правду за уши, или искажал ее, или вообще полностью ею поступался. Но Адам не мог быть честен с ней, пока не узнает то, что ему необходимо знать.
Она поспешно выписала чек и передала ему.
- Я обналичу его, когда придет страховой платеж, - пообещал он, чувствуя себя даже еще более виноватым.
- Хорошо, - Кейтлин улыбнулась ему застенчивой улыбкой, которая тронула его так, как он того не ожидал, - Спасибо, доктор Хант.
- Адам, - настаивал он. - Мне нравится неофициальное обращение.
- Тогда Адам. - Она коротко кивнула, и вот он уже стоит на пороге офиса Ребекки, наблюдая, как Кейтлин спешит вниз по ступенькам, ни разу не оглянувшись назад через плечо. Господи, она - интригующая женщина. Красивая, умная и беспокойная. Очень беспокойная.
Он взглянул на чек, на росчерк ее подписи, зная, что она начинает доверять ему. Адам вздрогнул от еще одного острого укола вины.
Возможно, его бабушка была права. Не существует оправдания для лжи. Он может порвать чек прямо сейчас, или может использовать его, чтобы получить немного больше информации о Кейтлин Монтгомери и, следовательно, возможно, и о Ребекке Уэйд. Он не сомневался ни секунды, просто ровно сложил чек и сунул в бумажник.
* * *
Сидя за столом в своем тайном месте, Атропос закрыла глаза. Ей был необходим покой. Ей был необходим отдых.
Нужно успокоить ярость, которая жгла и терзала ее. Она подумала о льде и снеге, о безмятежном времени, когда напряженная работа будет закончена. Медленно, начиная с кончиков пальцев ног, она расслабила каждый мускул своего тела, вверх от стоп к туловищу, позволив рукам и плечам обмякнуть, отпуская напряжение мышц лица, очищая разум.
Ей нужна была ясная голова. Спокойная. Беспощадная. Она не могла позволить себе совершить ошибку. Не сейчас... не после стольких лет планирования. Когда ее разум снова стал свободным, она встала и уставилась на скелетообразное семейное древо, которое воздвигла. Там, на соответствующей, неумолимой ветви, был Кэмерон.
Сын.
И отец.
Ныне дух, не такой уж и святой.
Он умер за рулем своего «порше», когда не вписался в поворот и соскользнул в болото, где и утонул. Он был на пути к Купер Бискейн, своей любовнице, и, как было угодно судьбе, Кэмерон в этом безумном несчастном случае, потерял не только свою жизнь, но и одно из своих яичек. Похоже, его отсекло, когда мужчину вышвырнуло через лобовое стекло; осколки усеивали его мошонку. Эта деталь не попала в прессу; не было упоминания о потере яичка ни в одной из статей, которые Атропос так тщательно вырезала из каждой газеты, что сообщали о смерти Кэмерона. Фото Монтгомери было обрезано, затем помещено на фамильное древо. Цвета немного поблекли, но это был моментальный снимок мужчины с его тремя внебрачными детьми... Шугар, Дики Рэем и Крикет. Атропос не была уверена, что они все его, но даже если и не наверняка, то очень возможно.
Да, Кэмерон заслужил свой конец.
Другая ветвь принадлежала Чарльзу. Самому старшему сыну. Золотой мальчик, который не мог поступать неправильно. Одаренный спортсмен, выпускник колледжа и, ко всему прочему, ему досталась внешность его гордого отца. Чарльза с раннего детства готовили управлять семейным бизнесом. К сожалению, однажды в День Благодарения его подстрелил из лука заблудившийся охотник. Атропос улыбнулась, уставившись на его переделанную фотографию. Чарльз стоял над убитым трофеем, мертвым медведем, первым животным, которого он убил из своего лука. Фото, конечно, было изрезано, затем аккуратно собрано снова так, что выглядело, будто это медведь убил Чарльза.
Как подходяще. Просто подобная интерпретация скорее казалась отражением естественного порядка вещей.
Были и другие заполненные ветви, но у Атропос не имелось времени, чтобы насладиться каждым убийством. Не тогда, когда еще надо переделать столько работы. Она задумалась, понимал ли хоть кто-нибудь - полиция или члены семьи Монтгомери - что убийства не были случайными, что причины смерти были спланированы до совершенства, что в каждой заключалась крупица иронии. Как просто было бы купить ворованный пистолет и застрелить ее жертвы, когда они были одни. Но не это было целью. Не просто отнятие жизни, но искусство убийства, вот что было важным, так, чтобы каждая жертва осознала, что скоро умрет от ее руки. В те последние агонизирующие, ужасающие мгновения жизни обреченные должны были знать, что их судьба решена. У них нет шанса на спасение.
Это был трепет.
Это было мастерство.
Магия.
Блеск.
Она чувствовала себя лучше, когда смотрела на древо смерти. Кровь пела в венах. Атропос ощущала биение своего сердца, трепещущего от предвкушения следующего убийства.
Она снова посмотрела на искромсанный торс Джошуа Бандо. Большего ублюдка еще не знала эта земля. Он заслуживал намного худшего, чем получил. И тупая полиция даже не выяснила наверняка, что он был убит. Это раздражало. Немного прессы насытило бы ее жажду признания... Жажду, которая всегда подталкивала ее. Несколько уже собранных газетных вырезок были жалкими, не стоящими ее усилий.
Она снова посмотрела на древо. Скоро его сучковатые и смертоносные ветви будут заполнены. Часы тикают. Еще многое надо сделать. Тихими мягкими шагами Атропос подошла к столу и вынула из ящика моментальные снимки. Осторожно, как если бы это были карты Таро, она перетасовала их и разложила на столе веером картинкой вниз. Вышел месяц из тумана... Вынул ножик из кармана...буду резать... буду бить... Все равно тебе не жить...