Он уснул спустя несколько минут, так и не узнав, что Кейтлин Бандо наблюдала за ним через окно, терпеливо ожидая его ухода, а затем, удостоверившись, что он уже не вернется, тихо выскользнула в ночь.
Отморозки выстроились у сцены в “Киске в сапожках”. Сидя за невысокой стойкой, обрамлявшей танцпол, и кто-то, может, и поглощал содержимое своих тарелок, но все без исключения наливались спиртным, курили, шутили и пускали слюни, пока Шугар исполняла свой номер. Она высоко вскинула ногу, чуть не потеряв туфлю на пятидюймовой шпильке, затем прижалась к шесту в центре сцены, скользя по нему, словно по любовнику, двигаясь вверх и вниз, выставляя напоказ свою классную задницу.
Росс врубил басы на аудиосистеме, а пара ребят в джинсах, рубашках и подтяжках, стоя позади первого ряда постоянных клиентов, двигались под пульсирующий ритм так, чтобы она могла их заметить. Как будто она уделила бы им минутку днем. Или ночью. Извращенцы, все поголовно.
Шугар извивалась под огнями, двигаясь к шесту, и даже узнала нескольких завсегдатаев. Парни, которым она была обязана своим куском хлеба с маслом, однако никогда не поощряла их, одаривая не более чем намеком на улыбку. Их деньги могли оплачивать счета, но ей совершенно не хотелось очутиться в ситуации, когда кто-то захочет встречаться с ней, или еще хуже, помешается на ней. Ей приходилось слышать о танцовщицах со своими собственными сталкерами.
Ты подохнешь!
Голос в телефонной трубке, казалось, вибрировал, проходя через стропила этого старого бара, и отражался эхом в ее мозгу. Возможно, одного из них она уже зацепила… одного их тех извращенцев, что таращились на нее и фантазировали. Как насчет того лысеющего парня, который постоянно сидел в углу возле сцены? Или мужчины с седеющей бородкой и злобными глазками, который дожидался момента, когда она снимет блузку и юбку, клал наличные перед ней на сцену, и жадно пялился на ее грудь, пока она наклонялась, что бы собрать их. Однажды Шугар видел, как он сложил банкноты и облизал их сгиб своим длинным острым языком, не отрываясь глядя ей в глаза. Он ее пугал. В другой раз какой-то азиат, стоявший в тени, навел на нее палец, словно дуло пистолета, прицелившись прямо ей в промежность.
Ей надо завязывать с такой жизнью и побыстрее, пока она ее не засосала окончательно. Она повела головой и провела руками по бедрам.
Деньги Монтгомери – вот ее билет к свободе и респектабельности. Шугар крутанулась вокруг шеста, позволив волосам взметнуться за спиной.
И в этом момент она увидела его.
Глубоко в тени за угловым столиком, стоящим вдалеке от сцены. Его взгляд следил за каждым ее движением. Вожделея. Желая. Мужчина, которого она с удовольствием впустила к себе в постель, хотя и тщетно пыталась не пускать в сердце.
Он был респектабельным.
У него были деньги.
Он входил в элиту Саваны.
И все же он ее хотел, она видела это в его глазах, в напряженных уголках губ. Он ненавидел ее способ зарабатывать себе на жизнь, но он манил его. Дразнил и возбуждал. Итак, она покажет шоу специально для него, отбросив рутину обычного выступления. Приникнув к шесту и убедившись, что он крепко упирается ей меж двух половинок зада, она коснулась груди и начала теребить соски, выгибаясь и водя языком по губам. Гул одобрения пронесся по толпе, но они не знали, что Шугар танцует только для одного мужчины, и хотя она собирала деньги, оставленные на линолеуме у ее ног, и даже покачивала своими грудями и задом перед носом мужиков, пускавших слюни, она мысленно трахала того здоровяка позади. Человека, привыкшего к восхищению так же, как и к своей униформе.
Он был женат, но это не делало его менее привлекательным для нее. Она повернулась, выставив ягодицы, и, крепко сжав их, лизнула шест. Шугар почти почувствовала дрожь, пробравшую его перед тем, как он откинулся на спинку стула, стиснув в одной руке рюмку, а другую незаметно спрятав в карман.
Музыка закончилась, и Шугар послала прямо ему воздушный поцелуй, хотя всякий из присутствующих счел, что она хотела каждого из них. Боже, если бы они только знали, как она презирает их всех. Они вызывали у нее отвращение. И ничто не могло этого изменить. Она соблазняюще сошла со сцены, скрывшись за занавесом, надела халат и промокнула лицо ватным тампоном.
Он не часто приходил сюда, и никогда по выходным, когда толпа была плотнее, и существовал шанс быть узнанным. Но те несколько раз, когда он появлялся, послужили сигналом. Шугар знала, что через считанные минуты мужчина проберется за кулисы в паршивенькую комнатушку, в народе известную как «гримерка», дав взятку вышибале, пока другая девушка в это же самое время будет заводить толпу. Прижмет ее к туалетному столику, вытащит свой член из брюк и повернет ее так, что ей придется смотреть в зеркало, пока он будет брать ее сзади.
Без малейшего протеста с ее стороны, он будет толкаться в нее. Его член будет твердым, возбудившись от ее танца. Секс будет быстрым, без всякого намека на романтику.
Она увидит его покрасневшее лицо и услышит хриплое дыхание, и будет притворяться, что завелась от его возбуждения.
Но у нее это не выходило. Да и как могло? С коробочками косметики и краем туалетного столика, впивающимися в живот, оставшимися лампочками по периметру зеркала, раскаленными и подчеркивающими ее унизительную позу, в результате чего она будет чувствовать себя дешевкой. Грязной. Использованной. Если кто-нибудь поднимет занавес, то их мгновенно заметят, или если танцовщица придет задолго до начала своего выступления, произойдет то же самое. А уж если мимо будет проходить владелец заведения, то ее любовнику придется заплатить огромную взятку, при этом сама Шугар станет законной добычей хозяина, жалкого слизняка по имени Бадди Хьюз. А что бы он держал рот на замке, Бадди запросит с нее те же самые услуги, которые она охотно оказывала своему женатому любовнику.
И эта мысль встала поперек горла.
Шугар гордилась тем, что она была одной из немногих “девочек Бадди”, которая не дала ему. И ей бы хотелось сохранить этот статус, пока она не сможет наложить руки на некоторую часть денег дедушки Бенедикта, после чего послать и Бадди, и прочих убогих, кто к ней клеился.
За пульсирующим гулом музыки Шугар услышала, как открылась задняя дверь, и ее любовник быстро подошел. Его шляпа была надвинута почти на глаза.
- Я видел твое выступление, - произнес он и засунул руку ей под халат, нашаривая грудь. Небольшая, но острая боль пронзила ее, а соски мгновенно отвердели. Он был груб, но не слишком.
- Да?
- Это было только для меня.
- Правда? А откуда ты знаешь? - дразнила она, смотря снизу вверх.
- Ты бываешь такой забавной.
- Хммм.
- И стервой. – Снова щипок.
- А еще я умею управляться с тобой, - огрызнулась Шугар, увидев огонь в его глазах. Высокий, атлетичный, довольно сильный, чтобы закружить ее на месте, поднять на плечо или взгромоздить на свой толстый член, сплошные отполированные мускулы и острый ум.
- Давай посмотрим, - сказал мужчина и сбросил ее халат на пол, оставляя девушку в одних стрингах и накладках на сосках. Развернув и уперев ее в стол, наклоняя вперед, расстегнул молнию и ремень на брюках, и, настойчиво скользя мокрым членом около стрингов, вошел в нее.
Шугар дернулась, но он схватил ее за грудь, сорвав кисточки на накладках своими большими мясистыми руками, возбудившись так быстро, словно слишком долго сдерживался.
Легкая боль обожгла ее, но ей скорее это понравилось. Но только от него. Даже когда он шлепал ее по заднице. – Вот так, детка, - произнес он, придавив ее сильнее, хрипя от удовольствия. Она выгнулась, зная, что ему нравится, когда она поддавала задом.