- Как насчет «У Никклби»? До него нужно пройти три квартала через сквер. Отличный кофе, а коктейли еще лучше.
Улыбнувшись, он сверкнул белыми зубами.
- Веди.
- Ваше желание для меня закон, – пошутила она и, взяв его за руку, потянула за собой.
Они перешли через улицу и, непринужденно болтая, по темным улицам направились в небольшой ресторанчик. Несколько пар и одинокие посетители сидели за небольшими круглыми столиками, расположенными под неяркими голубыми лампами. Лишь один музыкант, стоя у микрофона, тихо наигрывал на акустической гитаре. Он не пел, а только иногда напевал песню, по-видимому, его собственного сочинения и, очевидно, бесконечную.
Они заняли столик, расположенный у окна, затем заказали чай со льдом и лимонад с водкой.
- Как ты и твоя семья, держитесь? – спросил Адам, когда официантка отошла.
- А ты как думаешь? Такое впечатление, что кто-то желает видеть всех нас мертвыми. Или, по крайней мере, некоторых из нас. А это нервирует, - она положила в рот арахис и вытерла испачканные солью пальцы. – Но и это не все. Надо еще и с горем справляться. Двойная нагрузка.
Официант с короткой козлиной бородкой и полотенцем, повязанным как фартук, принес их напитки. Он носил берет, сдвинув его на затылок, - то ли с претензий на модность, то ли чтобы скрыть намечающуюся лысину.
- Я жду звонка от Ханны. Сейчас она в доме совершенно одна. Люсиль уехала во Флориду – нет, не спрашивай, – она выставила руку, чтобы удержать его от очевидного вопроса. – Я не знаю почему. А сейчас и мама ушла… - она умолкла и вздохнула, потянувшись за бокалом. – Извини. Мне посоветовали не изображать из себя жертву, и я не буду. Но было бы неправдой сказать, что я не чувствую себя уязвимой и потрясенной.
- В последнее время много всего случилось.
- Да, - практически прошептав, согласилась она.
- И даже еще раньше. В твоей семье, похоже, часто происходят разные несчастья.
- Совсем как в древнегреческой трагедии, - согласилась она, отпивая из бокала. – А как твоя?
- Моя семья? Она не очень большая. Мой отец покинул нас, когда я был совсем маленьким. Я почти не помню его, и не знаю где он. До маминой смерти мы - мама, брат и я - жили с бабушкой. Мама умерла внезапно – опухоль головного мозга. Мне тогда было одиннадцать, а брату – шестнадцать. С тех пор о нас заботилась бабушка.
- И где твой брат?
- Был в Брюсселе, насколько я знаю. В ВМС. В разведке. Мы не особенно близки.
- Сестер нет?
- Ни одной, насколько я знаю. Хотя отец мог оплодотворить целый женский студенческий клуб.
Она почувствовала себя глупо. По крайней мере, у нее были родители. Братья и сестры. Настоящая семья. Какая бы она ни была.
- Ты заставляешь меня чувствовать себя плаксой.
- Я так не думаю.
- В таком случае ты один такой, - призналась она. – Меня постоянно упрекают в том, что я веду себя как жертва. Всегда унылая, жалуюсь на судьбу, – Кейтлин улыбнулась ему. – Знаешь, так комплексы и развиваются. Может быть, поэтому все думают, что у меня не все дома. Не надо отчитывать на меня за то, что я себя принижаю, потому что это не так. Хотя мои родственники считают, что я либо теряю связь с реальностью, либо уже потеряла, либо потеряю в ближайшем будущем, – печально улыбнулась она. – Это всего лишь вопрос времени.
- Кто это говорит?
- Все они. Ханна. Аманда. Трой. Даже Келли.
- Твоя сестра-близнец не поддерживает тебя? – спросил он, задумчиво глядя на нее.
- Она необщается с остальными членами нашей семьи. Я думала, ты знаешь об этом.
- Почему не общается?
- Я не рассказывала тебе? Мама отреклась от нее после несчастного случая, происшедшего во время прогулки на катере. Она обвинила Келли в том, что та спустила свое наследство и чуть не убила меня.
Вытерев капельку воды со своего бокала, Адам нахмурился.
- Расскажи мне еще раз об этом несчастном случае.
- Зачем?
- Потому что я пытаюсь помочь тебе, - сказал он с осторожностью.
- А что рассказывать? Ты знаешь что произошло.
- Хорошо, а что было дальше? Когда ты в первый раз увидела Келли?
- После того, как меня выписали из больницы. – Что происходит? Почему сейчас он так серьезен?
- Тогда же и ее выписали, верно?
Наконец, музыкант прекратил играть, и в ресторанчике стало неожиданно тихо. Не было слышно ни звона бокалов, ни гула разговоров; только еле различимые шорохи доносились от потолочных вентиляторов. Она ненавидела подобные личные разговоры о Келли. Даже с Адамом в качестве собеседника. Но он ждал. Впившись в нее напряженным взглядом. Кейтлин поставила свой бокал и глубоко вздохнула. Очевидно, настало время исповеди, как ее мать всегда называла подобные моменты, когда возникала необходимость в раскрытии всех секретов. Вздрогнув, она сделала еще один глубокий вздох.