Он попытался уклониться, но остался, словно, вцементированным в стол.
- Затем, была еще Атропос. Самая сильная. Которая фактически и заканчивала жизнь, обрезая эту драгоценную нить. – Она щелкнула ножницами. – Её имя я и выбрала.
«Что? Нет!»
Щелк!
Ножницы впились в плоть его щеки, задевая ресницы.
Он ничего не почувствовал. Никакой боли.
Она удерживала его обнаженное запястье.
Лязг!
Первые хлынувшие капли красной крови выступили на коже.
«О, Боже, нет!»
Он попытался отдернуться. Но у него получилось только захрипеть. Джош даже не мог съежиться, когда зловещее орудие нанесло очередной маленький мучительный укус. Кровь размазывалась по лезвию. Страх пронзил его, когда он осознал, что женщина, которую он не мог видеть, намеревалась медленно и методично убивать его.
Этого не может быть! Должно быть, это сон. Кошмар. Какой безумец совершил бы подобное? О, Боже… теперь кровь текла свободно: вниз по его запястью, в его ладонь, сбегая по пальцам и стекая на стол.
«Прекрати! Ради Бога, прекрати!»
Может, все это только для того, чтобы напугать его, может он не умрет. Может кто-то просто решил преподать ему жестокий урок. Видит Бог, в этом городе достаточно людей, желающих увидеть его мертвым.
Но с этой задачей справился бы и выстрел в голову.
Или отрава в напитке.
Или нож в его проклятое сердце.
Если только его убийца не наслаждалась этим… если только все дело было не в его смерти как таковой, а в умерщвлении. Если только больная стерва не тащилась от осознания того, что Джош беспомощно наблюдал, как собственная кровь толчками вытекает из его тела. Задыхаясь, понимая, что будет медленно умирать от потери крови, мужчина повел глазами в сторону стеклянного хьюмидора [2], стоявшего на углу стола. На глянцевой искривленной поверхности он увидел свое собственное бледное отражение и всего лишь намек на склонившуюся над ним фигуру, казавшуюся гротескной в искаженном стекле.
На секунду его взгляд сцепился со взглядом его противника. Он увидел лицо своего палача. Намек на улыбку, проблеск удовлетворения скривили губы убийцы.
Всякая надежда исчезла.
Он узнал перекошенное лицо, и с ясностью, от которой замирало сердце, осознал, что приговорен наблюдать за тем, как сам медленно истекает кровью до смерти.
____________
[1] Атропос - одна из Мойр. Мойры, в древнегреческой мифологии три дочери Зевса и Фемиды, богини судьбы, следящие за ходом человеческой жизни: Клото прядет нить жизни, Лахесис распределяет жизненные жребии, Атропос в назначенный час неотвратимо обрезает нить. В римской мифологии М. соответствуют Парки.
[2] Хьюмидор - коробка для хранения сигар с увлажнителем
Глава 1
Ее голова разрывалась от боли. Словно по мозгу бешеным галопом пронесся табун лошадей. Язык опух, во рту чувствовался мерзкий привкус, и было что-то еще… что-то нехорошее - ощущение угнетенности, которое, казалось, придавливало ее к постели. Ее сердце неистово колотилось, кожа покрылась потом, нечёткие образы из ее сна… Джош…проход по кирпичной дорожке к его дому – врезались в ее сознание.
Сухие листья хрустели под ее туфлями. Ветер шумел в ветвях дубов, вздымая бородатый мох [1]. Где-то поблизости лаяла собака, а в воздухе повис сигаретный дым.
«Тебе не следует здесь находиться. Беги!»
Вверх по ступенькам к кирпичному зданию, что некогда был ее домом. Потрескавшаяся дверь. Луч света, выплеснувшийся на переднее крыльцо. Приманка в темной, душной ночи.
«Не делай этого. Не заходи внутрь!»
«Господи, что я вчера натворила?» - Кейтлин приоткрыла один затуманенный глаз. Ей так хотелось пить…и у нее болело все тело. Слишком много алкоголя… Слишком-слишком много. Она находилась в своей спальне. Наверху гудел потолочный вентилятор, рассвет начинал просачиваться сквозь шторы. Сцены из предыдущей ночи были неясными и непоследовательными. Она вышла из дома, чтобы встретиться с сестрой… да, так и было, потому что… ей необходимо было выйти, чтобы развеяться.
Вчера был день рождения Джейми.
Она услышала жуткое пение, словно дюжина детей фальшиво выводила:
«С днем рождения тебя,
С днем рожденья тебя,
С днем рожденья, дорогая Дже-ейми…»
У Кейтлин сдавило сердце. Ее дочери исполнилось бы пять.
Если бы она была жива.
Она снова закрыла глаза от раздирающей душу боли. Джейми. Любимая, драгоценная малышка. Отнятая у нее, когда ей и трех не было, ребенок с личиком херувима. О, Боже! Кейтлин скучала по своему ребенку. Так сильно, что временами она считала невозможным двигаться дальше, продолжать жить. Сейчас, лежа в постели, зажмурив глаза от правды, она ощутила знакомую боль потери, так сильно это разбередило ей душу.