Тогда жизнь была куда проще.
А была ли?
Уставившись в окно на окруженный стеной сад, она вспомнила взросление в старом доме на плантации. Беготню с Келли и их другом Гриффином по лесу и приземистым старым хижинам рабов, бег по ветхим комнатам с крепкими грязными полами, осыпающимися стенами, с удушливым застарелым запахом пота и растраченных мечтаний. В потолочных балках жужжали осы, а к подоконникам прилипла паутина, оставляя высохшие трупики насекомых, разбросанные по рейкам.
Кейтлин и Келли не было даже десяти лет, скорее восемь или девять, и Келли любила играть в прятки в смежных комнатах, исчезая в тенях.
–Тебе меня не найти… – насмехалась Келли, и Гриффин всегда бежал на звук, не понимая, что тот отскакивает и рикошетит от гниющей древесины и сломанных дверей.
Часть крыши обвалилась, и на стенах без потолка оставались пятна птичьего помета. Келли пряталась в самых пугающих местах: в старых альковах и темных нишах, от которых по коже Кейтлин начинали бегать мурашки. Там вполне могли затаиться крысы, тараканы и змеи. Эти места казались не просто темными. Злыми.
– О, да ты просто трусишка, – дразнила Келли, заманивая Кейтлин и Гриффина в заваленный угол с потемневшей от грязи стеной.
– Слушайте…это здесь старая рабыня – Мэриленд – ну вы помните та, о которой рассказывала нам прабабушка, присела на корточки и родила ребенка, который потом умер. Ее так назвали в честь штата, в котором родилась.
Келли указала на пол c пятном, и Кейтлин поежилась.
Каким-то образом Келли ухитрилась набраться разнообразных историй о рабах и клялась, что они занимались Вуду, убивая цыплят. И делали еще, не пойми что, в особой комнате или в чулане, который она нашла в одном из длинного ряда домов. Ее истории никогда не казались одинаковыми, изменяясь в зависимости от времени года и причуд Келли, но она все равно настаивала, что каждое злодеяние, рассказанное ею – чистая правда.
– Если вы мне не верите, спросите Люсиль, она вам расскажет.
Глаза Келли озорно заблестели, когда солнечный свет пробился через листья сучковатого дуба и окрасил землю жуткими, изменчивыми тенями. Было очень жарко. Душно. Температура больше тридцати семи градусов. Но Кейтлин сотрясал ужасный озноб.
– Мэриленд все еще обитает в этом доме, – проговорила Келли. – Я видела ее. Она ищет того мертвого ребенка.
– Неправда.
Кейтлин неистово замотала головой. Она всегда ненавидела, когда Келли начинала рассказывать свои истории о призраках.
– Я видела. Богом клянусь.
– Я не верю тебе, – соврала Кейтлин, но Гриффин, всегда такой доверчивый, задрожал и прошептал:
– Я думаю, это правда. Я слышал одного из них ночью – стоны и плач.
– Зачем мне врать? – спросила Келли с самодовольной улыбкой.
Она знала, что достучалась до них обоих.
«Потому что тебе это нравится», – подумала Кейтлин, но не вслух не сказала. Никогда не скажет. Не хотела столкнуться с упреками, слетающими с острого язычка ее близняшки, или того хуже, с молчанием, которое могло длиться днями и требовало сотни извинений от Кейтлин.
– Это правда, – говорила Келли больше раз, чем могла запомнить Кейтлин. – Богом клянусь, и если я лгу, воткните тысячу иголок в мой глаз.
Лишь только представив себе эту картинку, Кейтлин сжалась, а Келли хихикнула и сорвалась с места, ее смех последовал за ней и исчез как музыка в конце фильма. Кейтлин повернулась к Гриффину.
– Ты же никогда не слышал голосов тех рабов.
– О, нет, я слышал, – настаивал Грифин, кивая. При этом его темные волосы опустились на глаза, кожа побледнела, хотя было лето.
– Когда?
– Тысячу раз. Это…жуть как страшно.
Кейтлин позволила сменить тему. Грифин был соседским мальчишкой, которого Кейтлин и Келли было велено избегать, ему не разрешалось появляться на территории, принадлежащей Монтгомери, но он всегда проскальзывал. Гриффин приезжал на своем велосипеде по старой оленьей тропе, вьющейся среди деревьев, и прятал его в зарослях возле ручья до тех пор, пока ему не нужно было уходить.
Он был на два года младше сестер и верил всему, что рассказывала Келли. В тайне, Кейтлин думала, что он был зачарован ее близняшкой и боялся противоречить ей. Правда была в том, что Гриффин был также умен, как ему были рады в Оук-Хилл.