Однако она спросила. К счастью, совсем не то, чего он опасался:
— Так ты понял, куда пропала Ираида? Ты думаешь, она погибла?
Паша пожал плечами:
— Пока нет тела, думать мы можем что угодно. А ты рассказала Роберту о Лене?
— Конечно. И о том, что деньги Лена утащила.
— Больше ему ничего не говори. Есть одна идея. Ты никогда не слышала о маньяке, который гуляет по пляжу и в День Нептуна похищает девушек?
— Что ты! — испуганно воскликнула Вика. — Что ты такое говоришь! Да кто к нам после этого приедет?! Этого Роберту нельзя говорить…
— Друг мой, — обратился к ней строго и иронично Паша, — в таких вещах стоит разобраться, даже если это просто байка. Вот представь, два года подряд на пляже пропадают шестнадцатилетние девушки…
— Это были совпадения! А в этом году и вовсе никто не пропал!
— Да? — Серые, холодноватые в своей глубине глаза Паши смотрели прямо в карие глаза Вики. — Ты уверена?
— Роберт, здравствуйте, — сказал Паша по возможности бодрым тоном, сознавая, что если к его битой морде добавить унылый голос, то заплакал бы даже Гитлер.
Мужчины встретились в холле второго этажа. Сменщица Корины — медсестра по имени Алена — в срочном порядке вызвала его в медкабинет. Понимая, что пострадавшие такого масштаба, как он, в медкабинете отеля — большая редкость и прямо-таки дефицит, Седов решил порадовать Алену своим посещением. И коробкой конфет. Кроме того, надо было взять справку о причиненных ему травмах.
— Ох, — вместо приветствия, ответил Роберт, пожимая руку другу своей жены. Он бесцеремонно, но с большим сочувствием разглядывал лицо Паши. — Мне жаль, что это у нас тут случилось. Я уже позвонил в Боровиковскую милицию, там у них участковый Петр Макарыч есть, он обещал разобраться с вашими обидчиками.
— Спасибо за заботу, — улыбнулся Паша. — Я как раз собираюсь написать заявление в милицию. Хорошо бы узнать, кто на меня покусился.
— Макарыч разберется. А я вчера мать Ираиды встретил, — признался Роберт. — Она мне сказала, что муж ее в отеле работает. Кажется даже, вы с ним знакомы. Он бильярдист. Но на самом деле ей был нужен не он, а я. Знаете зачем?..
— Она просила, чтобы вы не отбирали у нее деньги, оставленные «похитителям» в камере хранения.
Хозяин отеля серьезно сказал:
— Вы ясновидящий.
— В данном случае это нетрудно, — поскромничал Павел Петрович. — Но вы-то что ей ответили?
— Сказал, что если деньги она прикарманит, то я обвиню ее в вымогательстве. В похищении моей дочери. В шантаже моей жены.
В поселок Паша снова направился пешком. Дождь, накрапывающий с утра, все не прекращался, хоть и не усиливался. При ближайшем рассмотрении этот дождь оказался так себе дождичком, не больше. А все-таки Седов, презиравший зонты, на этот раз зонт прихватил. Его нервировала одна мысль о том, что в рану на голове будут попадать капли воды.
Примерно на середине пути Паша замедлил ход. От этого места он стал перемещаться медленнее, внимательно глядя под ноги и озираясь по сторонам. Несколько раз он даже возвращался на несколько шагов назад, чтобы лучше разглядеть выбранный участок дороги.
Вдруг он наклонился и, постанывая от боли в боку, поднял с земли человеческий зуб. Рыжий сыщик присвистнул с радостным удивлением.
В поселке он быстро нашел отделение милиции и Петра Макарыча, с виду вылитого участкового Аниськина, — немолодого человека, скрывавшего под маской наивности цельную натуру и развитой интеллект.
Зуб Пашиного врага Петр Макарыч встретил аплодисментами:
— Ну, ты — мужик, Павел Петрович! Хвалю. Двое на одного, а ты исхитрился молодчику стоматологию попортить!
Паша скромно улыбнулся:
— Разозлился я…
— Эт молодец, что разозлился. Давай-ка зуб сюда — уликой будет.
В кабинете участкового было душновато. Макарыч встал, открыл окно, достал из шкафа стопку белых листов и протянул Седову:
— Пиши.
Паша стал писать.
— Так ты не понял — за что тебя? — спросил участковый. — Может, обокрасть хотели?
— Грабители — на машине гарцуют, а жертва — пешком шкандыляет, — иронично усмехнулся Паша, продолжая строчить заявление.
— Ну да… — раздумывал Макарыч. — Верно. А ты с кем-нибудь ссорился в последнее время? Из-за девушки, скажем? Ты женат?
— Я вообще с людьми редко ссорюсь, — Седов оторвался от бумаги. — Разве что… — изображая озарение, он боялся переборщить: — Да, вспомнил! Поссорился с теткой на пляже, что пирожками торгует. Я отравился ее пирожком, сказал ей это, а она — в крик. Я тоже разозлился и говорю: нажалуюсь на вас в санэпидемстанцию.