После ужина Паша позвонил Ованесову — неужели он ничего не знает о происходящем в отеле? Ованесов ответил, что нет, не в курсе…
— Я уже четыре часа звоню Роберту, но его номер отключен. Сейчас к нему еду.
Все это выглядело как-то странно.
После ужина Паша вышел покурить в сквер перед отелем. Воздух был сладким и еще горячим, но вечерний прохладный ветерок уже разгонял ароматы цветов и прогретой земли. Огромные синие стрекозы паслись на клумбах.
Повинуясь невольному импульсу, Седов обернулся на здание и увидел на балконе второго этажа Вику. Она тоже курила и тоже глядела на него.
Дверь своего номера Вика открыла далеко не сразу, но открыла. За ее спиной сгустился полумрак, так как свет она не включала.
— Ты добился своего, — сказала Вика безжизненным тоном.
— Вика, я понятия не имею, что происходит.
— Сегодня ко мне следователь приезжал. Роберта обвиняют не только в убийстве дочери, но и еще троих девушек…
— Давай хоть в номер войдем, — сказал Паша, оглядываясь. Вокруг никого не было, но в пустом коридоре с красными дорожками обнаружилась прекрасная акустика.
Вика посторонилась, и Седов вошел в дверь.
На журнальном столике стояла початая бутылка виски и стакан. Паша бесцеремонно хлюпнул в него немного огненной жидкости, выпил, наморщил нос.
— Сивуха, — прокомментировал он, оборачиваясь к замершей у стены подруге детства. — Так что там известно стало? И почему ты адвокату не позвонила?
— А зачем звонить? Самое страшное уже случилось. Вся эта свора в середине дня ворвалась в отель. Как только милиционеров увидели отдыхающие, да как только поползли первые сплетни, гости стали уезжать. Теперь поправить уже ничего нельзя.
— И это все произошло всего за несколько часов! — изумился Паша. — Ну а какие доказательства вины Роберта у следствия?
— Зачем ты делаешь вид, будто не знаешь? Это же ты следствию все карты в руки дал! Когда Роберт признался в убийстве Ираиды, никаких доказательств тому не было. А теперь, смотрите, он уже сексуальный маньяк, чудовище, убивающее детей посетителей отеля! — С каждым словом Вика говорила все громче, истеричнее. — Зачем ты им эту чушь рассказал? Зачем?..
Голос Вики сорвался. Она закрыла лицо руками. Пашка попытался возразить, хотя бы одним словом, но не успел — она снова заговорила:
— Седой, он попытался с собой покончить в тюрьме! Сломал металлическую оправу на очках, нашел острый край, зазубрину какую-то и по венам… — Речь ее стала сумбурной. — В больнице… тяжелое состояние… меня даже не пустили в реанимацию… Он из-за меня себя оговорил, правда?
— Сэм принес ему твои часы в качестве доказательства того, что мы вместе с тобой убили Ираиду. Часы, что ты на побережье в День Нептуна потеряла! Но, Вика, это тут ни при чем. И я не виноват, слышишь? Даже не думай, что это я рассказал в милиции о своих подозрениях. Слышишь?
Подруга детства вдруг так бурно разрыдалась, что Паша даже оторопел. Он шагнул к ней, но резко свернул к столику, налил полстакана виски и опрокинул в рот. И только после этого прижал мокрое горячее лицо Вики к своему плечу.
Ее трясло от рыданий, она что-то пыталась говорить, а злая судорога сводила ей горло. Паша усадил ее на диван, гладил руку, но не просил успокоиться. Ему казалось, что лучше, если Вика проплачется, потому что это утомит ее и она сможет заснуть сегодня ночью.
За два часа с дивана он поднялся только пару раз — за бутылкой виски и за двумя кусочками льда из холодильника, которые он осторожно приложил к вискам Вики. Потом протянул ей стакан с алкоголем.
Тем временем Паша сообразил, кто подарил следствию идею о маньяке. Вика этого точно не знала, но следователь намекнул, что правдолюб отыскался в администрации отеля. Задав еще пару вопросов подруге детства, Паша обозвал себя идиотом.
Уложив Вику спать, он отправился в бар, где с большим удовольствием набрался до свинячьего визга.
День тринадцатый
С утра в «Заре коммунизма» творилось нечто невероятное. Здание, сквер, пляж наводнили люди в форме и люди в штатском, которые не были отдыхающими. Все они либо искали что-то, либо беседовали в отдельных помещениях с персоналом, либо просто прогуливались там и тут с какими-то важными целями. Кто руководил их деятельностью, было непонятно.
Отдыхающих все эти товарищи — в штатском и не в штатском — заметно волновали. Их присутствие в стенах отеля обсуждалось на каждом этаже и даже в каждом номере.
Паша внедрился в ряды гостей отеля только к тому времени, когда вопрос «что случилось?» потерял актуальность. Теперь все гадали: где же на самом деле хранился труп дочери директора отеля?