— А часы-то наши, — объявил Медведев, — первого госчасзавода. Где взял, далдон-мудазвон?! — еле выговорил он сквозь одышку.
— Стоп!.. Хватит… — сказал командир, а сам дышал еще тяжелее сержанта. — Штее ауф! (Встать!) — скомандовал он.
Немец начал осторожно приподниматься.
— Это то есть как «хватит»?.. У него штык сзади за поясом заткнут был… Приготовлен. Вы потянулись бы за часами, а он бы вас прирезал. Весело?.. Обученный, потрох! — Медведев внезапно вмазал битюгу такого пендаля под задницу, что тот, словно гусь, прогнул мощную спину и захлебнулся прерывистым воплем.
— Я сказал «хватит»! — уже прикрикнул командир.
— Скажите ему, если как-нибудь не так шелохнется, я его срежу, — и сопроводил реплику таким жестом, что переводить уже не надо было.
Лошадь все еще билась в конвульсиях. Медведев вынул из-за пояса новенький «парабеллум», битюг побелел и вытянулся, стал на полголовы выше и уменьшился в объеме… У него за спиной Медведев двумя выстрелами прикончил бедную кобылу и перезарядил автомат.
— Зря ты по лошади стрелял, — сказал командир просто так.
— Конечно, зря, — сразу согласился Медведев. — Надо было сразу по этому… глоту… Но привычка брать живьем… А он ведь вот-вот мог уйти.
Немец что-то понял и заметно присмирел.
С ефрейтором дело было сделано (а он оказался на свою беду еще с наградой). Медведев мгновенно ощупал и обшарил битюга, да так, что у него, видно, и зубочистки не осталось в кармане. Командир приказал Медведеву отвести пленного к шоссе, там были машины взвода, а сам быстро пошел через все поле к крайнему строению, откуда еще в самом начале схватки раздалось два выстрела, и он своим успел приказать этот дом заблокировать. Там, на чердаке, кто-то засел, и помощник командира Владимир Иванов выжидал, не торопился брать дом штурмом. Кому охота была нарываться на пулю… «Всего один убитый и два раненых! — всегда повторял взводный. — Этим раненым может стать любой из вас. Одним убитым может быть каждый…»
Предстояло пересечь по диагонали довольно обширное поле. Он шел уже не торопясь и думал: «Сколько раз битюг успел выстрелить?.. Раза четыре или пять… и все мимо. Не может быть, чтоб такой мазила — ведь с наградой… Значит, опять повезло. Или…» Ноги все еще дрожали, и он хотел, чтобы они перестали дрожать к тому времени, когда он подойдет к своим солдатам. Вот и не торопился. «Интересно, а почему они из мансарды не стреляли?.. Ведь Медведев и он сам были в открытом поле, фланги у них были открыты… Может быть, просто побоялись ответного огня?.. Всех их там, на чердаке, переколошматить было нетрудно, но вот так, нахрапом, их брать нельзя — будут потери».
Медведев с пленным удалялись справа к шоссе, битюг понуро топал, как пожилой крестьянин, заложив руки за спину. Командир сложил ладони рупором, поднес ко рту и крикнул:
— Саша!.. Смотри… чтоб всё в целости!.. — с намеком.
Сержант кивнул и что-то произнес в ответ. Но разобрать нельзя было, да и не для слуха командира были, наверное, предназначены эти слова…
Отсюда было видно, его солдаты укрывались кто за побитой техникой, кто за брошенными в поле сельхозмашинами (это же был обыкновенный фольварк и несколько крестьянских хозяйств). Командир остановился между укрытиями, где засела его гвардия, он еще не знал, что будет делать дальше.
— Вы бы хоть чуть пригнулись, — заметил ему Владимир Иванов.
— Один сильно пригнулся и схватил пулю прямо в башку. А не пригнулся бы — получил максимум в коленку, — ответил взводный, поднял автомат стволом вверх и нажал на спусковой крючок, вместо очереди раздался жалкий одиночный выстрел (в кассете оставался один-единственный патрон).
Он выдернул из-за голенища рожок и перезарядил автомат. И тут же из чердачного проема высунулась рука с карабином, дулом вверх, и на конце ствола был привязан белый носовой платок.