И тут же, почти одновременно: «…как вы хотели жить. Как вы доказывали свою полезность. Даже приверженность… Как вам хотелось, чтобы мы оказались людьми. Даже если ваша сторона была бессмысленно бесчеловечной…»
Дорога была пуста — как вымерла. А это означало, что враг где-то близко и впереди бой, раньше или позже, но бой обязательно будет — и опять понадобится Медведев. С его кошачьей прижатой к земле повадкой, с его прыгучестью, всегда поражающим выстрелом и… скромным бахвальством победителя.
Когда штабная машина догнала передовой отряд, несмотря на неурочный час (а начальство не любит, когда его будят!), вошел в фургон, доложил об итогах дня, о трофейных машинах и в самом конце упомянул о пленных, погибших во время схлеста с колонной противника, двигавшегося по параллельной дороге… Нашел в папке последний наградной лист на сержанта Медведева (написанный его рукой) — это была запредельная мечта сержанта — орден «Славы» 1-й степени. Вышел из фургона, разорвал на мелкие клочки этот лист, обрывки ссыпал в карман… Горькое завершение было у этого памятного дня.
А вот Медведев знал все наперед: знал, что все уляжется со временем, утрясется и «если будем живы и будет война, то будут и ордена» — так он и говорил, не стеснялся.
Взводный пообещал сам себе, что никогда никому не расскажет об этом своем самом большом позоре.
«…прошлое нельзя отменить. Прошлое неуничтожимо; рано или поздно все повторяется, и одно из повторяющихся явлений — это проект уничтожения прошлого».
«Письмена Бога». Х.Л. БорхесXXI Океанские сны
«Та — другая жизнь, под названием СОН, — вовсе не потеря времени, не проявление какой-то болезненной лени — нет! — это постоянное и активное приобретение. СОН — это настоящая, высокая, яркая и беспредельная ЖИЗНЬ. А если не высокая — пеняй на себя… А может быть, это воспоминание О НЕЙ? О прошлой, давно прошедшей?.. Или намек на предсказание будущего?» — так думал взводный. Только всех этих завихрений он никому не излагал.
«Пифагор верил в свою звезду… Он видел жизнь и по ту сторону смерти».
Эд. Шюре. «Великие посвященные»Однажды, давно еще, в стынущий вечер, когда мороз набирал и набирал силу (а смеркалось в ту пору уже совсем рано), вроде бы ни с того ни с сего председатель объявил генеральный сбор и устроил в присутствии гостей «ночь заглавных сновидений». Он попросил собравшихся если уж рассказывать сны, то без пропусков — полностью, чтобы можно было прочувствовать всю их глубину и, может быть, значение. Если такое имеется… Еще там, в Брянских лесах…
Эта необычная затея оставила впечатляющий след. О ней не забывали долго. Очередность установили по жребию. Каждый из присутствующих должен был рассказать один сон или связанную темой цепочку снов — но не выдумывать, а вспоминать. И возможно подробнее, достовернее. Феерия неожиданно удалась: врать не давали — разоблачали на лету. Длилось действо два вечера и две ночи (без спиртного! — договорились и выдюжили). Там были рассказаны несколько уникальных по красоте и яркости снов. Попадались даже провидческие — это выяснилось позднее, главным образом в отношении гибели или завидного везения, выпавших на долю присутствующих в землянке.
Один из снов назвали «океанским» и признали «самым-самым!».
…По разбушевавшемуся бескрайнему водному пространству плыл первокласснейший пассажирский лайнер-гигант — многопалубный белый красавец в три могучие трубы… И рассказчик, будучи человеком этого корабля, видит всю картину одновременно, как бы со стороны… Водная поверхность внезапно успокаивается, становится полированно-безмятежной, ну, как мокрый зеркальный стол… но в это же время обнаруживается, что Океан не бесконечен — он внезапно обрывается, как бы подпертый заслонкой. И никакого водопада нет!.. А на лайнере этого не знают, и корабль на большой скорости торжественно движется в направлении этого срыва — этого «не водопада», а срезанного края Океана и насквозь просвеченного пространства после него… Лайнер проходит линию окончания, нависает над этим срывом и, в силу своей огромности, медленно опрокидывается и падает в пространство. Вроде бы пропасть… Рассказчик и люди из команды корабля падали в этот же проран (как с небесной Ниагары) и уже знали, что у этой космической пропасти конца нет… Она без дна… А раз нет конца, то и бояться нечего… Можно жить и в вечном падении… Даже стали переговариваться друг с другом. С одной заботой — не попасть под махину падающего гиганта, такого столкновения никто из них не выдержал бы. Лайнер падал, но не распадался… погружался во вселенскую пропасть совершенно бесшумно. Ведь даже встречного ветра не было. Водворилось абсолютное молчание, падающие люди перестали перекликаться. Гигант падал с невероятным достоинством: носовой частью вниз, кормой вверх — не кренился, не кувыркался, и его трубы чуть курились легким прозрачным дымом… Нет, у падающих не было страха самого падения, не было страха перед тем, что ждет их всех впереди, не было страха.