— Вот это надежно…
Все оставшиеся в землянке сидели молча и ждали.
— Как в трибунале, перед приговором… — сказал Белоус.
— Наверное, умылся с утра, — проговорил Кожин, но голос дрогнул.
Сам думал, как и каждый, об одном: «Только бы не мой…»
* * *После затянувшегося молчания Белоус произнес:
— Ты грозил, что приготовлен какой-то сюрприз. Подарок… — сказал и поперхнулся, показалось неуместным.
— Какой еще?
— Говорил, что припасено… Специально для нас…
— А-а-а… Это точно… — сказал хозяин. Стал произносить даже не строки, а отдельные слова:
«РАЗВЕДКА БОЕМ» — два коротких слова, Роптали орудийные басы, И командир поглядывал сурово На крохотные дамские часы. Сквозь заградительный огонь прорвались, Кричали и кололи на лету. А в полдень подчеркнул штабного палец Захваченную утром высоту… Штыком вскрывали пресные консервы, Убитых хоронили, как во сне…Слушали, словно прорицание… И каждый выискивал в сочетании слов намек на собственную судьбу:
Молчали. Командир очнулся первый В холодной предрассветной тишине. Когда дышали мертвые покоем, Очистить высоту пришел приказ. И, повторив слова: «Разведка боем», Угрюмый командир не поднял глаз. А час спустя заря позолотила Чужой горы чернильные края. ДАЙ ОГЛЯНУТЬСЯ — ТАМ МОИ МОГИЛЫ, РАЗВЕДКА БОЕМ, МОЛОДОСТЬ МОЯ!Обыкновенное стихотворение тут было воспринято как прорицание. Не каждый это понял, но почувствовали, пожалуй, все. В том была не столько сила самого стиха, сколько объединяющий опыт и предчувствия.
— Это ты сам сочинил? — спросил Романченко. — Здорово!
— Мне как раз семь лет исполнилось, когда этот стих уже был написан.
— А кто?
— Илья Эренбург.
— Он разве поэт? Он же знаменитый… — сказал Белоус.
— Говорят, в Париже был поэт, а у нас на публицистику перешел.
…Входили обратно по одному. Молча пробирались на свои места. Возвратились и ростовчане:
— Подорвался ординарец особняка.
— Ну, этот, худощавый, сутулый… Все время с котелком бегал на кухню.
— Куда-то не туда углубился.
— Да послал он его. Послал куда-нибудь «не туда»…
— Кто знает?..
— Да все знают…
— На чем подорвался?
— А не все ли равно…
— Надо знать.
— Опять на противопехотной. Только с каким-то фокусом. Особенец Бо-Бо говорит, что он по этому месту десять раз проходил — и ничего…
— Врет…
— При мне не упоминать этого имени! — скомандовал Романченко.
— Чем он тебе так насолил?
— Не насолил, а не упоминать!
— Объясни.
— Он… Моего солдата!.. Стал колоть. Твою… выблядка!.. В общем: «Как я там, за передним краем, да что говорил… в непосредственной близости?.. Да при входе… Да при выходе!.. И выбрал-то… которого я отроду туда с собой не брал!.. — неожиданно хохотнул. — А тот, мудила-мученик, пришел и с перепугу сам все рассказал. Вон Кожин свидетель! Я этого Бу-Бошу встретил на тропинке. «Другой раз, — говорю, — пойдешь со мной. Сам. И расспрашивать никого не придется!» Он туда, сюда: «Да я, да он…» — «Узнаешь, — говорю, — как там веду себя, петух ебатронутый!»
— Э-э-эй, полегче… — имелось в виду присутствие Юли, она сидела где-то в уголке, и про нее в темноте забыли.
Зажегся электрический свет, затарахтела электростанция.
— Давно надо было ругануться как следует — сразу бы вспыхнуло!
Щурились, пожимали плечами, корчили рожи — не у каждого хватило бы смелости, даже впотьмах, вот так, как Романченко, говорить про смершевца… Здесь все были свои и каждый вне подозрений, но СМЕРШ умел раздобывать сведения ниоткуда. Но почему-то всегда о своих, а не о противнике. И потом уже никому ничего доказать было невозможно.
— Контрразведка — это данная нам реальность, — туманно заявил рассудительный Курнешов и пригладил свою реденькую челку.
Помолчали — контрразведка и для разведчиков была не по зубам. И командиры высоких степеней то ли пасовали перед ней, то ли зажмуривались.
Вошла Антонина, тяжело опустилась на топчан возле Виктора.
— Доктор позднее придет, — сказала она. — Там работа. Оформляют.
Хозяин землянки с силой потер ладони, как будто хотел извлечь искры, точно так, как это проделывал комбат, потом уж звонко хлопнул в ладоши, как бы снимая вторжение опасной темы и возвращая всех в русло задуманного:
— К делу, господа офицеры. Не зря же мы сошлись… Кто за… создание… Общества Гвардейских Офицеров разведывательного батальона?.. — все как по тревоге насторожились, словно это предложение было полной неожиданностью.