Великан не сразу подходит к двери, а только после того, как Джоди прячется в ванне.
— Спорим, вы меня не помните, — говорит Хаммонд, когда великан открывает дверь. — Я — Хаммонд Вест.
— Вест, — повторяет великан, но фамилия ему ни о чем не говорит. Он моргает на свету, его прошиб холодный пот, он уверен, что его сейчас арестуют. — Как дела у малышки?
— Хуже, чем хотелось бы, — отвечает Хаммонд.
Великан впервые смотрит в глаза Хаммонду. Тот выпрямляется и невольно поднимается на цыпочки, чтобы казаться повыше.
— Мы решили, что вам проще записать свои показания, чем явиться в участок.
— Хорошо, — отвечает великан. — Я пришлю их по почте.
— Простите, но я должен видеть, как вы пишете, — возражает Хаммонд. Он заглядывает в дверь. — У вас нет чего-нибудь попить?
Великан молчит, но отходит от двери, и Хаммонд следует за ним.
— Я хорошо помню вашего деда, — говорит Хаммонд, когда великан приносит ему стакан воды со льдом.
С каждым глотком ледяные кубики звенят в стакане. Полицейский сидит напротив великана и смотрит, как тот записывает показания. Около кровати стоят белые туфли без задника и лежит тюбик какой-то косметики — помады или теней, отсюда не видно.
— Он был помешан на цыплятах, — говорит Хаммонд. — Ни одного даже не продал.
Хаммонд допивает воду и подходит к раковине вымыть стакан. Курятники пусты. Единственный звук в доме и на улице — скрип ручки великана.
— Хорошо, что я уже не молод, — говорит Хаммонд. Он забирает показания великана и просматривает их. — Подпишитесь, — просит он, затем наклоняется и ставит вторую подпись. — Юноша, если бы я был молод и у меня дома пряталась несовершеннолетняя беглянка… Не знаю, что бы я делал. Наверное, мне хватило бы ума отправить ее собирать вещи. А может, я и сам сбежал бы с ней.
Великан мертвенно бледен. Если он упадет в обморок, грохоту будет как от рухнувшего дерева.
— Если девушка из Хартфорда здесь, позовите ее, — говорит Хаммонд. — Мне нужно знать, что она у вас добровольно.
Великан кивает и встает. Хаммонд идет за ним через комнату. Великан открывает дверь в ванную, и Джоди глядит на него из ванны. На ней слишком большие джинсы и свитер. Она обнимает руками колени.
— Ты рехнулся? — говорит она великану. — Он не должен меня видеть.
Великан закрывает дверь.
— Пожалуй, хватит, — сообщает Хаммонд. — Наверное, я пару дней не вспомню, что видел.
У двери полицейский останавливается.
— Не вините себя из-за девочки, — советует он великану. — Она бы точно так же испугалась, если бы из-за деревьев выскочил я.
После визита Хаммонда великан не сводит глаз с входной двери. В тот вечер он не может есть, и взгляд у него отсутствующий. Он упрашивает Джоди сходить к таксофону, позвонить в больницу. Вернувшись, Джоди сообщает, что девочка идет на поправку. Утром он снова посылает ее звонить, хотя при солнечном свете Джоди могут заметить. На этот раз она говорит, что девочку выписали. Джоди лжет и чувствует, что великан ей не верит. У него появилась отвратительная привычка. Он хрустит костяшками пальцев. Как будто ломает себе кости.
Джоди говорит себе, что, если сможет продержаться еще два дня, все будет хорошо. Они уедут; пока она скрывает правду, великан не передумает. Не считая походов к таксофону, Джоди не выпускает возлюбленного из виду.
Она хочет попрощаться с бабушкой, но боится, что, если оставит великана одного хотя бы на пару часов, он не узнает ее по возвращении. Она уверяет его, что он нервничает только потому, что ни разу не летал на самолете. Рассказывает, что они полетят среди звезд. А когда он поворачивается спиной, вынимает батарейки из радио и сует под холодную воду, чтобы испортить. Он не услышит новости, но он уже знает правду и сознает свою вину.
Когда великан спит, его сны темны, полны ярости и искореженных деревьев. Он старается не спать. Он закрывает глаза и делает вид, что уснул, когда Джоди ложится в постель, но не может притвориться, будто не хочет ее. Его похоть ему отвратительна, как и он сам. Он вспоминает лицо малышки. Джоди не замечает, какое он чудовище, но это лишь вопрос времени.
Ему нужно быть с ней еще раз, и, когда Джоди засыпает, он начинает заниматься с ней любовью. Он кладет ладонь ей между ног, и Джоди тянется к нему, но он отводит ее руку. Он целует Джоди и просовывает в нее пальцы. Он не позволит себя коснуться, даже когда она кончит. Великан подтягивает Джоди, сажает ее на край кровати и встает на колени. В комнате так темно, что непонятно, где кончается кровать. Поцелуи великана становятся все горячее и опускаются все ниже. Джоди благодарна темноте. Какая же она эгоистка! Она хотела бы, чтобы это длилось вечно, но ей нужно двигаться быстрее. Джоди чувствует, как великан прощается с ней, снаружи и внутри. Когда он просовывает в нее язык, ее уже можно пить. Она не в силах удержаться на вытянутых за спиной руках. Великан опускает ее на себя и падает на пол, она следует за ним, не смея отпустить. Он внутри ее, но они все равно ужасно далеки друг от друга. Они сбиты с толку, привыкшие к границам кровати, а не к этому загадочному полу, который словно парит в темноте.