– Дождь? Откуда ты знаешь?
Он откинулся назад, роскошно красивый в своей наготе.
– Я чувствую по запаху.
Кассандра вдохнула и почувствовала этот запах – мягкий и соленый. Она положила голову на его руку и вздохнула:
– Ну, я полагаю, награда достаточно высока. Я склоняюсь к тому, чтобы поработать.
– А! Ты задумала что-то определенное?
– О да, – прошептала она, придвигаясь поближе, чтобы поцеловать его, – совершенно определенное.
Его глаза повеселели.
– Я буду ожидать этого с нетерпением.
Поездка во Флоренцию длилась недолго. Они ехали в удобном экипаже. Рядом скакал всадник для охраны, а Кассандра выглядывала из окна в совершенном восторге от происходившего.
Она упивалась пейзажем, деревушками, готическими церквами, деревьями и дикими цветами, которых никогда раньше не видела, и даже переменой света, когда небо стало темным и зловещим перед дождем, а облака тяжело нависли над холмами.
– Посмотри, как далеко можно оглядеть эту долину, – заметила она, пораженная сменой света и тени.
– Однажды ты напишешь об этом, – сказан Бэзил, взяв ее за руку.
– А ты?
Он отрицательно покачал головой.
– Я буду писать о лице Кассандры, освещенном радостью от того, что она видит.
Кассандра нахмурилась:
– Ты такой сумасброд!
Бэзил изобразил удивление:
– Тебе не нравится?
– Нет, экстравагантность – характерная черта повес.
Он рассмеялся:
– Я итальянец и поэт!
– Это слишком.
– Тебе нужно только привыкнуть к этому, – сказал он, поднося ее руку к своим губам. – Честно говоря, нет таких слов, чтобы в полной мере отдать должное твоей красоте, Кассандра.
Его возбуждение выдавали только расширившиеся ноздри.
Кассандра повторила то, что делала уже сотню раз и течение часа: она ухватилась за эту деталь его внешности и покачала головой удивленно и притворно огорченно:
– Я вижу, мне придется учить тебя английскому этикету.
– Если потребуется. – Что-то привлекло его внимание. – Смотри! Шпили Флоренции.
К тому времени когда они подъехали к его городскому дому, очаровательному зданию времен Ренессанса, построенному вокруг внутренней веранды, начался сильный дождь, помешавший Кассандре увидеть остальное. Они нашли пристанище в библиотеке, богато и пышно украшенной.
– Это библиотека моего отца, – сразу объявил Бэзил.
– Нам обязательно работать? – спросила она в последний раз, когда он достал перья, которые надо было очинить, и чернильницы. Ее вовсе не увлекала перспектива каких-то исследований.
Как будто зная об этом, Бэзил сбросил камзол и повесил его на спинку стула. Его глаза искрились от смеха.
– Я хотел, чтобы ты начала свой перевод. Если ты повезешь обратно в Англию что-то еще, тем лучше, но я совершенно серьезно предлагаю тебе сделать эту работу.
Обратно в Англию. Внутренний голос подсказывал Кассандре, что оставить Бэзила будет не так просто, как она себе поначалу представляла. Чтобы не выдать замешательства, она пожала плечами с притворной скукой:
– Как хочешь!
Он рассмеялся, положил руки ей на плечи и усадил в большое кожаное кресло, вручив очиненное перо.
– Однажды ты поблагодаришь меня за это.
Кассандра подняла голову, осознав, что ни один мужчина в ее жизни не вкладывал ей в руку перо с такой энергией и не говорил, что она должна писать. Преисполненная благодарности, Кассандра схватила его руку и поцеловала ладонь:
– Благодарю вас, сэр. – Она отпустила его и жестом попросила удалиться. – Дай мне возможность начать.
Серая сетка дождя висела над городом все время после обеда.
Бэзилу нужно было изучить счета – это оказалось непростой задачей, так как его внимание все время привлекала Кассандра, сидевшая за столом у окна. Она работала неаккуратно.
Единственная страница оригинала Боккаччо лежала для большей сохранности на столике, стоявшем рядом с письменным столом – ее могли повредить книги, которые она брала с полок, чтобы найти то одно, то другое; на столе росла беспорядочная стопка листов бумаги с ее собственными пометами, привезенными с виллы в кожаном футляре; Бэзил подумал, что переплетенная книга на столе скорее всего ее дневник.
Его удивило, насколько сильно ему захотелось распахнуть эту книгу и прочитать ее личные записи. Его страсть, которую невозможно было утолить мгновенно, превратилась в нечто новое и неистовое. Он ощущал это с такой силой, что казалось, его тело не выдержит напряжения.
Он молчал, напрягая всю свою волю, давая ей возможность с удовольствием окунуться в работу. Бэзил знал, что Кассандра достаточно серьезно относится к работе, к миру букв и знаний, но все-таки удивился тому, как быстро она сосредоточилась при первой же возможности, какое удовлетворение она получала от этого. Ее плечи, обычно такие прямые, сейчас расслабились. Она опиралась руками на колени, скрестив ноги под столом.
Вот в чем заключалась главная страсть Кассандры. Бэзил почувствовал легкую ревность по поводу того, что эта страсть может похитить ее у него.
Но когда Бэзил говорил о том, что хочет помочь ей сделать перевод, о котором она давно мечтала, он делал ставку именно на ее страсть к работе и теперь наблюдал за ней, когда думал, что она ничего не замечает.
В ее движениях чувствовалась большая энергия. Ей мешали рукава, она расстегнула манжету и небрежно завернула ее. Она повернулась, чтобы проверить какую-то запись, сделанную ранее, потом возвратилась обратно и начала писать быстро и решительно. Ее перо скрипело.
Однажды Кассандра подняла голову, ее лицо было задумчивым и отстраненным, и спросила, что он думает о том, какая из двух фраз лучше.
– Вторая, – ответил он.
– Да. – Она серьезно кивнула. – Я тоже так подумала.
И снова погрузилась в работу.
Наконец Бэзил оставил попытки заняться бухгалтерией и попытался написать стихи. Конечно, это было невозможно. Его мозг затянуло туманом страсти, он был наполнен медленно движущимися образами, четкими и глубокими, но еще слишком свежими, чтобы с ними можно было что-то сделать.
Следовало подождать несколько дней, поразмыслить над фразами – яркими фрагментами, которые примут однажды окончательную форму. Подождать, пока он перестанет быть горящим сгустком чувств, когда снова обретет способность думать.
Опершись рукой на подбородок, Бэзил улыбнулся при мысли о том, что Кассандра растерялась так, как он. Он надеялся, что ее чувство будет равно его собственному.
– Бэзил, если ты не перестанешь глазеть на меня, я буду вынуждена бросить притворяться, что работаю, и начну целовать тебя, – сказала Кассандра, не вставая из-за стола. Говоря это, она смотрела на книги. – И вообще, это ты решил, что мы должны поработать сегодня.
– О чем мне было думать?
– Напиши мне письмо, а сейчас подожди, пока я закончу, или мне не придется спать сегодня ночью.
– Может, отправить это письмо по почте? – Он лениво восхищался округлостью ее щек. – Или прочитать тебе его… потом?
– Это уж как ты решишь, – ответила Кассандра и взглянула на него, подняв бровь.
Бэзил внезапно понял, что это именно то, чем он в состоянии сейчас заниматься. Он обмакнул перо, замер над чистым листом бумаги и начал торопливо писать: «Моя дорогая Кассандра…»
Закончив, он с улыбкой посыпал страницу песком и отложил перо.
Кассандра была погружена в свою работу и не подняла головы, когда он выходил. Она не слышала ни стука его шагов, когда он складывал и запечатывал письмо, ни того, как он вынес его слуге, чтобы тот отправил его. Она подняла голову только тогда, когда Бэзил вернулся в библиотеку: Выражение ее лица немного напоминало удивление ученого.
– Ты написал письмо?
– Да. Ты его не получишь, пока не вернешься домой.
Кассандра заинтригованно наклонила голову. Ему нравилось смотреть, как поднимаются уголки ее ярко-красного рта.
– Ты даже не намекнешь о том, что в нем?