Однако такого рода общение не могло со временем не принять другой формы. Постепенно мои подруги начали соперничать между собой, ревновать и распускать сплетни. Самой ловкой и хитрой в этом деле оказалась Рина.
Как-то вечером я столкнулся с ней вдалеке от церковной площади, на одной из окраинных улиц городка. Она возвращалась с рынка с небольшой корзинкой в руках. Хотя у меня были дела на рынке, я пошел с ней. Мы разговаривали всю дорогу и вместе подошли к церковному кварталу. Я даже предложил понести ее корзинку, но она наотрез отказалась.
Рина была красива, но тоже не соответствовала придуманному мной образу. Когда мы оставались наедине, я не мог оторвать глаз от ее высокого чистого лба, чудесных губ и необыкновенной формы носа, но все же придерживался мнения, что такая девушка не должна нравиться, ведь на ее щеках проступали веснушки, а подбородок был слегка кривым. Однако почему-то в тот вечер, когда мы вместе шли домой, я почувствовал, что больше всего меня завораживают именно ее веснушки и подбородок.
На следующий день я вновь случайно встретил Рину на том же месте, с той же самой корзинкой...
Когда же она через день в третий раз попалась мне на глаза, я наконец все понял. Должно быть, сегодня она ждала меня дольше обычного, устала стоять и поэтому присела на крыльцо одной из развалюх и погрузилась в плетение кружева.
Увидев меня, Рина совершенно растерялась и покраснела.
— Кого ты ждешь, Рина? — со смехом спросил я.
Рина недолго колебалась.
— Отец должен прийти с рынка... — солгала она.
Я сделал вид, что поверил:
— Хорошо, тогда жди...
Я начал удаляться, но Рина не села обратно на крыльцо. Через пять-десять шагов я обернулся и увидел, что она медленно идет следом за мной.
— Что, решила не ждать отца?
Я смотрел на Рину и улыбался, взглядом показывая, что все понимаю.
Она засмеялась в ответ и пожала плечами, давая понять, что быть уличенной в хитрости для нее не важно:
— Я пойду, не буду ждать.
В этот час улица была безлюдна. Обычно мы болтали без умолку, но сегодня у нас словно языки отнялись. Мы шли бок о бок, я поглядывал на Рину, а она мгновенно перехватывала мой взгляд, вздрагивала и с улыбкой смотрела на меня.
Я почувствовал необходимость что-то сказать.
— Рина, давай я немного понесу твою корзинку.
Девушка задрожала от страха:
— Вы понесете? Нельзя.
— Можно... Ты устала...
— Это стыдно, что скажут люди, если увидят?
По мнению Рины, показаться вместе, практически рука об руку, Не считалось зазорным. Но если бы я нес ее корзинку и нас увидели, разразился бы нешуточный скандал.
В тот вечер у меня внутри все кипело: мне хотелось схватить девушку за неровный подбородок, дотронуться до веснушчатой щеки, укусить за губы — словом, играть с ней и тормошить, как котенка. Такой возможности не было, поэтому я схватил корзинку и гневно произнес:
— Дай ее сюда... Я так хочу.
Рина крепко держала корзинку. Она даже сжала ее коленями, зная, что силы рук не хватит. Наши пальцы и волосы соприкоснулись, ведь это неизбежно в борьбе, и мы оба вдруг остановились, с трудом переводя дыхание.
Она вновь повесила корзину на руку, и мы продолжили путь.
— Ты очень упрямая, Рина...
— Я очень упрямая. Но если увидят, что вы несете мою корзинку, будет очень стыдно...
— Почему же стыдно, разве мы не друзья?
— Вы другой человек...
Наивные слова этой бедной девочки и почтение в ее глазах лучше, чем что бы то ни было, передали то восхищение, с которым люди квартала относились ко мне.
Естественность Рины придала мне уверенности, и я нахально заявил:
— Я собираюсь на прогулку в Турунчлук. Пойдешь со мной?
Она сразу отвергла мое предложение:
— Это невозможно. А если увидят, будут говорить... И еще мама... Вы знаете, моя мама...
Подмигнув, она озорно засмеялась и показала жестом, что ее выпорют.
— Ну, если так, ладно... пойду один.
Мы дошли до угла улицы, не говоря друг другу ни слова.
— Здесь мы расстанемся... Я ухожу.
Рина замерла в нерешительности, как будто обдумывая что-то. Потом она привстала на мысках, но молчала.
— Ты что-то хочешь сказать?
Понизив голос, как будто вокруг нас толпились люди, она прошептала: