— Вас, естественно. — Теобальд разыгрывал прожигателя жизни и, слегка отодвинувшись от Хильды, сделал приглашающий жест. — Не желаете ли разделить со мной компанию?
Они желали. Он попросил принести еще три бокала. С каждым глотком в дам вливались бодрость и энергия. Акцент их усиливался, впрочем, как и игривость, они становились более сексапильными. Хильда, белокурая и пышнотелая, с гривой волос и ниткой жемчуга на полной шее; Эмми, нежная и морщинистая; и, наконец, Траудель в таких огромных роговых очках, что они испугали Тео. Ему приходилось нелегко: проявляя заинтересованность, терпеливо выслушивать истории их жизни. Подружились они еще в школе и вместе посещали уроки танцев, ходили в музеи и на выставки, ах, да, а лотом Хиль да вышла замуж и воздвигли стену, и уже в течение десятилетий они не виделись друг с другом.
Мужья умерли, и чтобы скрасить одиночество, они начали путешествовать. А что им еще оставалось, верно?
— Очень хорошо могу себе представить.
Тео откашлялся, ибо ложь застревала у него в горле, но, вспомнив Хабердитцеля с его испытанными трюками, вновь начал:
— Очень хорошо могу представить себе вас молодыми девушками, всех троих. Наверняка у вас отбою не было от поклонников, вас обожали.
Конечно, и еще как! Последовали смешки, признания, посыпались имена. Тео тоскливо огляделся. Как бы ускользнуть ему отсюда?
И тут он увидел Николу Штанци, стоявшую на балюстраде недалеко от них. Кто знает, как долго она там находилась, наблюдая за этой комедией. Она кивнула ему. Казалось, она вот-вот лопнет от смеха, но взяла себя в руки и изобразила на лице милую, ни к чему не обязывающую улыбку руководительницы туристической группы.
Тут и Хильда увидела ее и заговорила с ней. Не хочет ли она присоединиться к ним, у них так весело за столиком?
Фрау Штанци с сожалением посмотрела на свои часики, пожелала всем приятного вечера, но, к сожалению, ей еще надо…
И ушла.
Пианист играл и пел: «Когда на Капри красное солнце садится в море…», хотя как раз в тот момент луна всходила над Англией.
Глаза дам подернулись печалью, даже у Траудель, за ее толстыми очками. Похоже, их охватили воспоминания, они вздыхали и тихо подпевали.
Тео воспользовался моментом и покинул их.
Николу Штанци он так и не увидел больше в этот вечер.
И вот, в трехзвездочном автобусе, она сидела рядом с водителем, которого называла «Хушль». Прямо над ней возвышался Тео, сидевший в первом ряду на лучшем месте, о чем позаботилась фрау Штанци. Если он вытягивал шею, то тогда мог разглядеть ее темные густые волосы, гладко причесанные и стянутые сзади заколкой (практичная прическа, которую также любила Дуня).
Когда же он обращался к ней с вопросом, чтобы заглянуть ей в лицо, она поворачивалась к нему или, что делала чаще, вставала. Тогда она обращалась и к другим путешественникам, держа микрофон около рта, с сияющими глазами, полными лукавых смешинок. Красивым чистым голосом с небольшой хрипотцой. Фрау Штанци понимала юмор. Она хорошо разбиралась в литературе, к месту рассказывала баллады, цитировала Фонтане [7], написавшего толстые тома об Англии и Шотландии, постоянно заглядывала в свои бумаги, рукописи, записи. Тогда Тео мог разглядеть лишь кусочек ее обнаженной шеи над вырезом красной майки. Время от времени она натягивала на плечи черный пиджак, и тогда Тео ничего не видел.
О горе!
Теобальд заставил себя переключить свои мысли с нее на что-нибудь другое. В конце концов, есть вещи поважнее, он отправился в это путешествие не для собственного удовольствия! Что скажет Дуня, когда он объявится в Черном Замке вместе со всей группой? На посещение Замка была отведена вся вторая половина дня: времени достаточно, чтобы все осмотреть. Герцог нуждался в деньгах и открыл свое поместье для посещения. За вход следовало заплатить, но и осмотреть за это можно было все. Даже собрание фарфора.
Наверняка Дуня работала где-нибудь в другом месте, в его личных покоях или комфортабельной мастерской, куда вход посторонним был воспрещен. Даже для него. «Я жених мисс Вольперт…» Хотелось бы ему посмотреть на того, кто воспрепятствует ему войти. Ха! Даже сам его светлость герцог, как там его, рискует получить крепкий удар по носу.
И все равно мысли его постоянно возвращались к Николе. Может, он так много думает о ней, потому что она являлась руководительницей его группы, и тогда это объяснимо.