Лусиан неохотно последовал за ними.
— Еще увидите, что вам предстоит! — желая облегчить свою совесть, бормотал Лусиан. — Мое дело — сторона.
Но это не соответствовало действительности. Лусиан не мог держаться в стороне, он кое-что знал. А именно, кто подстроил путешествие Тео.
ИГРА ПОД ЗВЕЗДАМИ
Празднество было в самом разгаре, когда вернулась Дуня, к сожалению, поздновато. Вина за это лежала на Жан-Поле, друге и коллеге еще с парижских времен, который не захотел отпускать ее. Они уже давно не виделись, и накопилось много разговоров. Они оживленно беседовали на узкоспециальные темы, хотя Дуня сидела как на иголках, представляя, что Тео уже мог приехать.
Лусиан сообщил о его приезде, Никола тоже. Все было наилучшим образом отлажено, как она и надеялась. Как всегда, на Николу можно было положиться: она привезет в Черный Замок своенравного оскорбленного Тео.
Герцог сидел в библиотеке, предоставив людям возможность веселиться на лугу без него, и смотрел телевизор. С момента открытия якобы общеобразовательного канала телевидения библиотека Леноксов использовалась не по назначению — как телевизионная.
— Привет, Генри! — Дуня просунула в дверь голову и кивнула. — Я вернулась!
— О, Дуня!
Он вскочил так быстро, насколько позволяла ему его физическая форма. Последовало два сердечных поцелуя в щеки. Он сжал ее руки и сказал:
— Ваш друг Теобальд здесь!
Он избежал, вероятно, намеренно слова «жених». Возможно, он немного ревновал, а, возможно, слегка боялся, что она будет посвящать своему другу времени больше, чем его бесценному фарфору.
Дуне хотелось знать, как он его нашел. Однако герцог был весьма краток: «Very nice, oh yes…»[34], - кивнул ей, пожелал еще раз приятного вечера и вновь уселся перед экраном телевизора.
Шла передача о Виндзорах. В последнее время появилось много слухов. Видимо, этот семейный клан предоставлял столько же обильной информации, сколько полное собрание сочинений Шекспира, которого герцог высоко ценил. Но Шекспира он уже давно прекрасно изучил. Знал, чем кончается каждая вещь. С Виндзорами дело обстояло иначе. Поэтому-то герцог не позволял себе отвлекаться, даже на Дуню.
Дуня, быстро переодевшись, отправилась на луг перед замком.
На подиуме, где перед этим выступала капелла волынщиков, стояла девушка и пела. Зрители, пресыщенные мясом и колбасками, переполненные пивом и виски, сидели или лежали на лужайках и внимательно слушали. Девушка пела английскую балладу. Нежная, печальная, полная тоски мелодия. И на немецкой эстраде некоторые певцы пытались петь эту удивительную песню, иногда весьма неплохо:
Эта девушка пела по-английски и настолько хорошо, что мороз продирал по коже.
Волосы до бедер. Сверхсовременная короткая юбка из лакированной кожи, сверху что-то сверкающее, туфли на высоких шпильках.
«Похожа на Нини», — подумала Дуня. Но как она могла очутиться здесь? Много лет назад Дуня познакомилась с маленькой подружкой Лусиана: незрелым несмышленышем с задворок, говорившим на ужасающем наречии, от которого просто дурно становилось. А теперь эта дерзкая девчонка стоит на подиуме, да, это точно была Нини, без сомнения, и поет по-английски.
Сначала она пела в сопровождении только одного волынщика. Затем на сцене появился Лусиан с серебристой гитарой в руках. Серебряной, да. Дуня узнала инструмент. Он принадлежал Николе. Как-то она купила гитару в Лондоне, по дешевке. Покупка по случаю. Никола любила ее, всегда брала с собой во все поездки, сама с удовольствием играла на ней и никогда никому не одалживала.
Лусиан ударил по святым струнам. Смешно, но Дуня почувствовала укол ревности. Из-за какой-то гитары. Но ведь это был ее племянник, не так ли?
На сцене появилась белокурая девушка, походившая в свете прожекторов на куклу Барби. Она уселась, словно это само собой разумелось, рядом с Лусианом и стала слушать Нини.
Сердце взяв мое и чувства, Пробудив мои желанья, Вызвал мыслей горьких буйство И надежду на свиданье.
На английском, разумеется. Во время пения Нини повернула голову, посмотрев на Лусиана и белокурую девушку, которая прислонилась щекой к плечу Лусиана, как будто так и должно было быть.
Прелестная белокурая девушка была Амелия.
— Этого не может быть! — Дуня стояла под раскидистой кроной древнего бука и с удивлением смотрела на сцену. — Это сон!