— Я думаю о тебе, Лоттхен, — не очень уверенно заверил он.
Хели провел ладонями по ее телу, нежно взял в руки полные груди и поцеловал их. Целовал он умело. Свой опыт Хели приобрел в течение многих ночей, когда профессор работал или спал. Тогда Хели Хабердитцель, подобно легкокрылому Серафиму, отправлялся осчастливливать многочисленных женщин.
А вот с Лоттой Шух связь его длилась относительно долго.
— Нет. — Она отстранилась от него. — Ты думаешь о том, что будет, когда появится новая фрау Фукс и как сложатся дела у тебя и профессора.
— Послушай, ясновидящая. — Хели встал, подошел к окну и выглянул наружу. — Во-первых, новая фрау Фукс имеет квартиру в Людвигсбурге, где она будет продолжать работать, а не находиться постоянно у нас. И во-вторых, она и я — старые друзья!
О том, что он когда-то был влюблен в Дуню, Хели предусмотрительно умолчал.
— Что ж, посмотрим.
Лоттхен подошла к нему, накинув на обнаженное тело халат. Оба выглянули наружу. В окно можно было рассмотреть лишь часть дома в стиле барокко, а именно задний фронтон, где располагались комнаты для гостей.
Амелия наверняка уже спала, огонь в ее комнате не горел. А вот из окна розовой комнаты струился свет. Вероятно, этот тип, Максим, пытался найти общий язык с кроватью под балдахином и забавным туалетным столиком. Хотелось бы надеяться, что он понимает юмор. О Боже! Мужчина среди розовых обоев! Ему бы еще натянуть дамское платье.
— Что смеешься? — Лоттхен прижалась щекой к его плечу.
— Да я вот сейчас представил, как оскопил этого типа.
Она поглядела на высокого неуклюжего Хели. Свет от уличного фонаря падал на его лицо, немного помятое, но веселое.
— Оскопил? — удивилась Лотта. — И как же ты это сделал?
— Положил спать в кровать под балдахином в розовой комнате, всю из кружев, воланов и рюшей.
Лоттхен захихикала.
— Смогла бы ты любить меня в подобной комнате? — поинтересовался Хели. — Представь только мою щетинистую физиономию среди розовых шелковых подушек.
Лоттхен возликовала.
— Ужасно, я бы смеялась до слез, Хели.
Дом погрузился в темноту, но Хели не прекращал вести наблюдение.
— Этот тип глуповат для нашей Амелии, — бурчал он. — Но мы избавимся от него. Хочется надеяться — еще до свадьбы.
Лотте все это надоело. Она опустила жалюзи, и в комнате сразу стало темно.
— Идем, Хели. — Она нетерпеливо направилась к кровати. — Теперь забудь обо всем! Ты здесь, со мной, а что касается свадьбы…
Он жадно прижался губами к ее рту. В последнее время она слишком много говорила о свадьбе — и он был уверен, что подразумевалась не свадьба Теобальда с Дуней.
Лотта охотно стала бы фрау Хабердитцель.
Теобальд крепко спал и видел во сне Дуню. Она рисовала на огромной, в два раза больше ее самой, чашке его лицо, уделяя при этом основное внимание глазам.
— Ах, Тео, ну посуди сам, темные волосы, густая борода и такие пронзительно голубые глаза — что за модель для художницы! — Она часто произносила это, но никогда не делала — она никогда не рисовала его! Представить только: его портрет на изящной фарфоровой чашке — ведь это невозможно!
Но в его утреннем сне все было возможно. Он видел улыбающуюся Дуню. Когда она улыбалась, происходило маленькое чудо: ее по-славянски широкоскулое лицо с черными глазами озарялось такой тихой прелестью, что в Тео просыпалось ощущение, будто видит он первые подснежники, пробивающиеся сквозь белоснежный покров. Это чувство он испытал еще в юности — когда впервые увидел улыбку Дуни.
Тоскливо вздохнув, он перевернулся на другой бок, желая продлить приятные сновидения. И тут перед домом раздался ужасающий шум.
Сначала проехали автомобили. Затем раздалось хлопанье дверей, послышались выкрики, стук, грохот и, наконец, донесся яростный звонок.
Если это приехала Дуня, то хорошо, но для чего, черт побери, тащить с собой целую футбольную команду?
И почему Хели не открывает?
— В чем дело? — Тео высунул голову в окно.
Внизу стояли трое бородатых мужчин в красных пончо. Молодая женщина в плаще, похожая на Колумба, извинившись, обратилась к нему:
— Простите, господин профессор. Нас направила фрау профессор Вольперт. Мы собираемся сделать телевизионный очерк о вас и вашей работе.
— Сейчас? — изумился Тео. — Почему не предупредили заранее?
— Мы хотели, но у нас выпал из программы репортаж о приюте для животных, его перенесли, и мы подумали, может, вы смогли бы… Речь идет о нашей передаче «Художник и его произведение».