Напротив, все говорило Ромке о том, что эта девчушка с ее трогательной беззащитностью попала в беду. С тем, чтобы рано или поздно сгинуть в этой секте навек, как отслуживший свое расходный материал. Если только однажды не найдется кто-то, кто окажется способен ей помочь.
Но как? Легче и логичнее было бы связаться с ее родителями, поставить их в известность, где им искать свою дочь, а те уж пускай все дальше сами решают. Да только удастся ли их найти, не имея никаких исходных данных, кроме возраста и имени девушки? Притом имя ей могли дать уже в самой секте.
Так что… нет, Тарталатов, не удастся тебе умыть руки! Потому что других помощников, готовых отдуваться вместо тебя, ты вряд ли найдешь. А бросить все на самотек… Можно, конечно. Но обретешь ли ты после своего трусливого побега покой? Или каждую ночь будешь просыпаться с мыслью о Лане, продаваемой на улице? И вслушиваться в далекие крики гуляк, терзаясь от того, что она сейчас, может быть, среди них, словно отданная на забаву игрушка? А ее саму сможешь ли ты забыть так легко? И вообще, сможешь ли? После того, как она с самой первой встречи завладела всеми твоими мыслями? И твоим дурным сердцем, которое так неистово бьется в груди? Ведь, повинуясь именно ему, а не здравому рассудку, ты всего несколько минут назад заявил этой девочке, что, несмотря ни на что, готов даже связать с ней свою жизнь!
— Ромка! — вместо убежавшей Ланочки возле скамейки внезапно появилась родная сестренка. — Я как чувствовала, что ты все еще будешь здесь, даже с работы специально ускользнула пораньше.
Не дожидаясь просьб, Айка подняла и подала ему упавшую трость. Потом присела с ним рядом, обхватив его рукой за плечи:
— Ну что, увиделись? Объяснились?
— Объяснились, — выдохнул он, даже головы в ее сторону не повернув.
— Ну и ладно. И нечего тут. Небось и похуже бывало. Пойдем-ка домой?
— Ты иди, а я еще здесь посижу. — Ему сейчас было не объяснить, да Айка, возможно, и не поняла бы, что это еще не конец и что она сейчас только раздражает его своим нарочито бодрым голосом.
Ему хотелось еще немного побыть одному, прийти в себя, прежде чем выйти из этого зеленого укрытия. А еще мучительно хотелось встретить грядущий закат именно здесь. Еще одну агонию уходящего дня. Словно этот закат мог разделить с Ромкой все его чувства.
— Ладно. — Айка вздохнула, но спорить не стала. Слишком хорошо знала брата и давно уже привыкла к перепадам его настроения, ставшим актуальными после того, как он получил увечье. — Пойду. Но ты обязательно звони, если что. Не строй из себя героя. Или, иными словами, не будь упрямым дураком.
— Хорошо, — кивнул он, когда она, так и не дождавшись от него ответа, развернулась к нему уже на выходе из соснового шатра. — Позвоню, если что. И слишком долго не задержусь, — добавил он, предвосхищая следующую Айкину просьбу.
Хотя, вот интересно было бы знать, к чему она все это ему сейчас говорит? Ведь почти наверняка, придя домой, поужинает с Генкой на скорую руку, а потом пойдет с ним, якобы прогуляться, на набережную. Может, эта прогулка и впрямь будет для них обоих не лишена удовольствия, потому что Айка с Генкой, за что бы вдвоем ни взялись, почти все делают с удовольствием. Однако маршрут их будет скорректирован так, чтобы во время прогулки особо не удаляться вот от этой скамейки.
Ну, честное слово, да сколько ж его уже можно пасти?! Это продолжается с тех пор, как он встал на протезы и начал самостоятельные прогулки. Словно он дитя малое! Но в то же время эта забота близких людей согревала душу. И сил была способна придать, будто чудодейственный эликсир. Глядя теперь вслед уходящей сестренке, Роман почувствовал, как сам он медленно воскресает, словно пресловутая птица Феникс из пепла.
Роман вздохнул полной грудью и расправил опущенные плечи с мыслью о том, что не все еще потеряно.
4
На свое пустынное побережье Ромка и Айка с Геной приехали ранним субботним утром. Все трое любили рассветное море, такое умиротворенное и чистое, отзывающееся игрой золотистых бликов на прикосновение первых солнечных лучей, и с лениво-медлительной, крупной волной прилива. И тихий-тихий шелест воды, мерно накатывающей на гальку меж валунов.
Песка на этом пляже не было. Но зато и посторонних людей — тоже. Разве что в самый разгар сезона появлялись тут «дикари» с палатками. Но этих вольных хиппи, в отличие от курортников на центральных пляжах, Роман почему-то даже и не думал стесняться. Наверное, потому, что их бывало немного, и все они при этом были на своей волне и практически не обращали внимания на расположившихся поодаль соседей по дикому пляжу. Ну а именно сегодня на «их» пляже не было вообще ни души.