Когда Сосо приняли в духовное училище, вместо старого рванья, отдаваемого матери после того, как его по очереди уже относило несколько поколений мальчишек хозяев, у которых Кето подённо работала, он получил новую форму — голубую рубашечку-косоворотку и серые брючки. Это была его первая приличная одежда.
В классе он был самым малорослым и хилым, но с первых же дней ему удалось утвердиться, благодаря своей смелости и отваге. Тщедушный Сосо дал понять, что задевать его небезопасно. Кроме того, он оказался очень способным, быстро усваивал новый материал и, главное, у него была необыкновенная память. Он, практически никогда не встречавшийся до этого с русским языком, очень скоро стал довольно правильно говорить по-русски, обладая приличным запасом слов. Но от грузинского акцента, как ни пытался, он не мог избавиться всю жизнь.
Постепенно Сосо стал приобретать в училище всё больший авторитет, поскольку без особых усилий отлично учился, а кроме этого, обладал прекрасной реакцией и редко встречающейся интуицией. Он быстро стал чувствовать, что умнее и способнее своих соучеников. Несмотря на то, что Сосо по-прежнему оставался самым маленьким и хилым, мальчишки стали считаться с ним и даже уважать.
Позже, когда он стал руководителем «команды», а проще говоря, бандитской шайки, занимавшейся экспроприацией ценностей у тбилисских и бакинских богатеев, все хитроумные планы операций были придуманы и разработаны им самим — только тогда уже не Сосо, а Кобой.
Спустя какое-то время после поступления в Духовное училище, приобретший уверенность Сосо, аккуратно причёсанный, одетый в свою, как он считал, «чудесную» школьную форму, пришёл к дому, где жила девочка с косой, перевязанной белым бантом. Из окон по-прежнему слышалась красивая фортепьянная музыка.
Через 20 минут музыка смолкла и девочка вышла из дома в сопровождении своего брата. Сосо, прячась за чинарами, сделал круг и пошёл им навстречу. Но они, разговаривая между собой, его просто не приметили. Сосо повторил свой манёвр, но на него опять не обратили внимания. Когда он попался навстречу сестре и брату в третий раз, его, наконец, заметили.
— Что от тебя хочет этот проходимец? Ты что, знакома с ним? — спросил молодой человек.
— Как ты мог подумать? Я в первый раз вижу этого противного «садзагели бичи»1, — ответила презрительно девочка.
А Сосо так гордился своей новой формой, которая, как он полагал, сделала из него достойного человека!
Несколько дней он тайком по ночам собирал камни и складывал их в кустах за чинарой. И как только Сосо посчитал, что камней набралось достаточно, поздней ночью, когда в доме все спали, он ожесточённо стал швырять их в окна особняка. Со звоном посыпались стёкла, жалобно звякнули струны рояля. Очевидно, часть камней попала в инструмент. В доме зажёгся свет, засуетились люди. Когда послышались свистки городовых, Сосо уже был далеко.
Будучи на вершине власти, Патриарх, никогда не прощавший обид, приказал разыскать девочку с белым бантом и её брата. Спецслужбы, несмотря на то, что он не знал ни имени, ни фамилии девочки, нашли её. Патриарху сообщили, что брат её погиб в 1916 году на Германском фронте, а сама девочка вышла замуж, теперь она — вдова, у неё пятеро детей и двое внуков. И тем не менее, вождь приказал отправить её в исправительно-трудовой лагерь. Он не забывал даже очень старых обид.
Патриарх вытребовал дело этой девочки. Оказывается, её звали Нино. На него смотрела с фотографии седая расплывшаяся старуха — грузинские женщины стареют рано. Он с интересом пролистал дело, чтобы узнать, что же ей инкриминировали, и подивился изобретательности своих спецслужб: Нино «созналась», что была осведомителем полиции, и по её доносу был разгромлен подпольный кружок молодых революционеров, которым руководил юный Иосиф Джугашвили. Интересно, узнала ли она в «любимом вожде всех трудящихся» — «хозяине» страны, как его называют сподвижники, щуплого, малорослого мальчишку, которого она когда-то в детстве обозвала «садзагели бичи». Скорее всего, нет…
Теперь, наверное, этой Нино уже нет в живых. Да и сам он глубокий старик. Каждый месяц ему приносят жалование — запечатанные банковскими ленточками пачки банкнот, которые он, не считая, бросает в ящик письменного стола. Уже все ящики переполнены ими. А зачем ему деньги, если у него и так всё есть? Он мог бы купить на них, что угодно, кроме только молодости и здоровья. А все остальное ему ни к чему…
Профессор Боголюбцев, занимавшийся научными исследованиями по продлению человеческой жизни, обещал вождю, что сделает так, чтобы тот жил до 150 лет. Сколько денег вгрохали в его исследования: создали специальный институт, выделили здание, а сам профессор умер в 64 года. И главное, Патриарх уже сам не знает, хочет ли он жить до 150 лет — пропал сжигающий его всю жизнь огонь желания самоутверждения. Как это грустно ничего не хотеть…