– Вероятно. Но не могу сказать, что не стану ее жертвой. – Она глубоко вздохнула и добавила: – Или что я не стану ожидать ее от тебя.
Лицо Ника окаменело, и знакомый стальной блеск вновь появился в его глазах:
– Едва ли я отношусь к тем мужчинам, которые, женившись на красивой женщине, не тронут ее. Особенно после того, как я ее познал. Просто не забывай повторять себе, какой я негодяй, и ты не сможешь полюбить меня.
Она упрямо покачала головой и пропустила мимо ушей слова о своей красоте. Сейчас было не время позволять ему сбить ее с толку.
– Ты женишься на мне из-за какого-то глупого чувства ответственности, – настаивала она. – Не думаю, что нравственно делить ложе, когда мы не имеем намерения быть верными супругами, хотя бы потому, что это не исправит того, что мы один раз сделали это.
Его кулаки разжались и снова сжались, и Мередит почувствовала, как он борется с желанием как следует встряхнуть ее. Она опустила глаза и уставилась на потертый ковер под ногами, избегая осуждающего взгляда Ника.
– Думай что хочешь. Но сегодня ночью мы выполним наши брачные обеты. И я сомневаюсь, что твоя нравственность будет сильно протестовать. Насколько я помню, раньше ты получала от этого большое удовольствие.
Его слова раздосадовали ее. Главным образом потому, что он сказал правду. Если бы он занялся совращением ее, у нее не оставалось бы и шанса. Мередит овладевало отчаяние. С той самой ночи, когда она натолкнулась на него около детской, ее сердце начало свое падение. Но она должна была попытаться. Этого требовала гордость. Эдмунд отверг ее тело, но это нельзя было и сравнить с тем, что мог сделать этот человек с ее сердцем. Всю жизнь быть связанной с тем, кто не может ответить на ее любовь, – это было бы адом. Каждая минута, когда она молила бы Бога, чтобы он никогда не узнал, что ее сердце безвозвратно отдано ему, была бы мукой. День за днем находиться рядом с ним, страдать от его равнодушия к ее любви – это бы медленно убивало ее.
Эту нерадостную минуту выбрал для своего появления мистер Элиот, умытый, с мокрыми волосами, как шлем облегавшими его голову. Хозяин гостиницы и его жена выступали как свидетели. Веселая женщина вытащила из вазы несколько цветков и вложила их в руки Мередит. Сжимая липкие мокрые стебли в ладонях, она в каком-то оцепенении слушала слова, во второй раз связывавшие ее браком.
– Ты, Николас, обещаешь ли ты перед Богом и этими свидетелями хранить верность этой женщине?
– Обещаю, – спокойно и холодно ответил Ник. Мистер Элиот повернулся к Мередит и повторил свой вопрос. Она пыталась сосредоточиться, чтобы потом вспоминать этот момент со всеми подробностями, но все происходило как в тумане. Должно быть, она правильно ответила, ибо мистер Элиот назвал их мужем и женой, а Ник положил ей руки на плечи и повернул лицом к себе, чтобы поцеловать. Его губы чуть коснулись ее губ. На секунду Мередит почувствовала их легкое прикосновение, и тут же ее обняла жена хозяина гостиницы, женщина светилась от счастья, как будто не была свидетельницей сотни венчаний в своей гостиной.
Вот так все и произошло.
Мередит вышла замуж за того самого человека, который ей поклялся избавиться от нее.
Глава 23
Они ужинали в отведенной им комнате за небольшим столом, накрытым льняной скатертью. Мередит не знала, хозяин ли посчитал, что они нуждаются в уединении, или Ник попросил его об этом, но она могла бы обойтись и без этого напряженного молчания.
Кровать была совсем небольшой по сравнению с ее кроватью в Оук-Ран, но ее взгляд непрерывно устремлялся к ней, кровать все время напоминала Мередит о том, что должно произойти, о брачной ночи, об ожидаемой консумации. Они едва уместятся вдвоем на таком узком ложе. Им придется спать, тесно прижавшись друг к другу или друг на друге. Представив это, она покраснела. Она сделала глоток кларета, заставляя себя не смотреть на кровать.
– Тебе не нравится ужин?
– Очень вкусно. – Мередит вонзила вилку в жареного цыпленка, стараясь показать свой аппетит, но у нее не выходила из головы раскрытая Ником тайна. Эдмунд не желал ее, потому что предпочитал мужчин. А не потому, что она лично вызывала у него отвращение. Ее мнение о себе последние семь лет было основано на том жестоком факте, что ее отвергли. Сейчас она не знала, что ей и думать. Она не узнавала себя. Все, что тогда так больно ранило ее, оказалось недоразумением.
– Если ты закончила, я могу распорядиться, чтобы убрали посуду. – Ник откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу. – Сыт по горло.
Мередит заметила, что его тарелка действительно была чистой. Пока она в молчании терзала себя, он с наслаждением поглощал обед.
– Можешь позвать. – Она вздохнула, слишком поздно поняв, что это приближает момент расплаты. Ей следовало как можно дольше растянуть ужин. Может быть, до рассвета. Сделать что-нибудь, только бы не ложиться в постель.
– Ты не хотела бы принять ванну? Я могу приказать принести ее сюда. – Ник положил салфетку на стол.
Ухватившись за возможность протянуть время, Мередит кивнула:
– Да, пожалуйста.
Когда Ник вышел, чтобы распорядиться, она стала вынимать из саквояжа смявшиеся платья. Она встряхнула будничное платье, надеясь, что к утру складки расправятся.
Скоро вернулся Ник со служанкой, которая быстро убрала со стола. За ними следом появились два мальчика с ведрами горячей воды. Они втащили блестящую медную сидячую ванну, поставили посередине комнаты и опрокинули в нее ведра. Когда мальчики вышли, Мередит вопросительно взглянула на Ника, ожидая, когда он тоже выйдет. Но закрыв дверь, он сел на кровать и принялся стаскивать сапоги.