– Да. Хорошо. Я получил очень интересное письмо от леди Брукшир. Действительно, хорошая новость. – Гримли понизил голос, как будто он не доверял собственным словам.
Колфилд прищурился, испытующе глядя на нее, явно ожидая от нее объяснения.
– Я… – хрипло начала Мередит, но голос изменил ей. Сглотнув, она попыталась снова, заставляя себя говорить уверенно и без жеманства: – Недавно я узнала, мистер Колфилд, что у меня будет ребенок. – Она густо покраснела. Никогда в жизни она не думала, что будет говорить о таких деликатных вещах с совершенно чужим человеком.
Николас Колфилд даже не моргнул. Единственно, что нарушало его холодное самообладание, было слабое подергивание мышцы на его скуле, и о том, что это означало, она могла только догадываться. Он не отрывал от Мередит своих темно-карих глаз, пока молчание не стало напряженным. Она хотела отвернуться, опасаясь, что он увидит правду в выражении ее лица, но его пронизывающий взгляд словно держал ее в плену. Почему он ничего не говорит?
Мередит отвела взгляд от его глаз и беспокойно заерзала на диване. Она надеялась, что он объяснит ее смущение тем, что такие деликатные вещи не принято обсуждать с незнакомыми людьми. Даже с малознакомыми родственниками.
Наконец он заговорил. И с таким спокойствием, что казалось, что он на самом деле нисколько не удручен этим поворотом своей судьбы.
– Гримли, я полагаю, вы явились сюда, чтобы объяснить, как обстоят наши дела? Очевидно, ожидаемый ребенок все изменит.
– Мы оказались в совершенно непредсказуемом положении. Должен сказать, или мои коллеги находим его весьма интригующим. – Гримли хихикнул при слове «положение».
Мередит захотелось ударить этого дурака. Колфилд, безусловно, не видел ничего забавного в таком «положении».
– После консультации с коллегами могу сказать, что ситуация с Николасом Колфилдом такова: в настоящее время он является графом Брукширом, обладающим всеми правами на имущество, деньги и титулы вследствие…
Застыв от стыда и удивления, Мередит сложила на груди руки. Гримли внушил ей веру в то, что Колфилд не станет претендовать на наследство… так что же это за чушь? Неужели присутствие Колфилда испугало поверенного?
От Колфилда не ускользнуло это изменение ее позы, и у него хватило наглости подмигнуть ей. От такого нахальства она поджала губы.
А Гримли продолжал:
– В случае если у леди Брукфилд родится сын, титул перейдет к нему, до его совершеннолетия им, как доверенное лицо, будет владеть леди Брукшир. Если же будет девочка, в отношении ее никакого содержания не предусматривается, точно так же, как и для вас, миледи, не выделяется вдовьей доли. – Гримли прокашлялся, явно смущенный этим приговором ее к нищете. – Ужасная оплошность покойного графа, но закон должен исполняться.
Проклятый закон. Она кивнула и натянуто улыбнулась, жалея, что не может сказать мистеру Гримли, что она думает о британском законе.
– Если родится девочка, я буду содержать и ребенка, и леди Брукшир, – спокойно сказал Колфилд.
Мередит не могла поверить собственным ушам.
Ее взгляд и взгляд тетушки Элеоноры, удивленной не менее ее, встретились над чайным сервизом.
Неужели они могли в нем ошибиться? Он возьмет на себя ответственность за них? Все так просто? Она снова посмотрела на его суровое лицо. Невозможно. Скорее всего он хотел показать свое великодушие перед Гримли, и ни одно произнесенное им слово ничего не значило. Даже если он сейчас верил в то, что говорил, то насколько хватит его щедрости? На год? На десять лет? И что будет с ней, если с ним что-то случится и он умрет? Она снова будет вынуждена бороться за существование.
– Прекрасно! Я надеялся, что вы так поступите, милорд, – просиял Гримли. Он наклонился и схватил его за колени. – Не всегда такие дела решаются так по-доброму. Это показывает манеры и воспитание аристократии.
– Не спешите включать меня в ряды аристократии, – сухо заметил Колфилд.
Мередит слегка мутило от мысли, что она обманывает истинно благородного человека. Ей хотелось бы ненавидеть его, хотелось, чтобы он был жадным, подлым человеком, не заслуживающим этого наследства. Он должен быть таким ради успокоения ее совести.
– Вы должны знать, что у меня живут двое родственников. Моя тетя и больной отец, – вырвалось у нее признание, и она затаила дыхание, ожидая увидеть, как тень сомнения мелькнет на его лице, ожидая услышать, как он отречется или просто откажется от своих слов, не желая содержать еще и ее родственников.
К сожалению, у него не выросли рога и не раздвоился хвост, как ей хотелось. По крайней мере пока. А он ответил с полной невозмутимостью:
– В этом не будет проблемы.
Мередит нахмурилась. Они с Эдмундом были одной крови. И негодяй в нем еще проявится.
– И есть кое-кто из прислуги… кое-кто… э… с яркой индивидуальностью, кого вы, может быть, не пожелаете держать. За них я тоже чувствую ответственность. – Мередит вздернула подбородок, считая, что это заявление наверняка выведет его из себя.
– Насколько я понимаю, вы имеете в виду этого довольно импозантного дворецкого?
– Да, шрам Нелса производит неприятное впечатление на некоторых гостей, – призналась она.
– Я бы сказал, интересный выбор дворецкого.
– А я чувствую, что он обладает сознанием своей значимости, что как раз подходит к его должности.
Колфилд только поднял бровь, слушая ее описание бывшего боксера.