— Что это? — испуганно уставилась на Архонирадса. Было уже утро. Через дыры в стенах и пустые окна солнечные лучи ярко освещали зал и грели, нежившегося в них, старого дракона.
— Завтррак корроля, — довольно фыркнул он, подползая к тушам и ловко заглатывая одну.
Рид сидел рядом, с любопытством смотря на повадки ящеров. Приняв от меня хлеб с сыром, он не глядя, жевал, посматривая на дракона — ему нетерпелось продолжить беседу с королём. Архонирадс хитро на него косился, медленно облизываясь и не спеша, наслаждаясь трапезой. Наконец с королевским завтраком было покончено и дракон, будто улыбаясь, тщательно очищал морду своей когтистой лапой.
— Не стал проводить ритуал, — наконец не вытерпел Рид, подходя к королю и присаживаясь перед ним на большой камень.
— Почему жже? — отвлекся от своего занятия ящер.
— Не смог.
— Рритуал помог бы… Но ненадолго. Скорро бы мирры оконччательно сслились, — после недолгого молчания произнес Архонирадс.
— Из-за чего? — нахмурился Рид.
— Ссам как думаешь?
— Мир, основу которого составляет любовь, убийством не спасти.
— Пррравильно, — довольно оскалился дракон. — Спассти можжно только любовью. Любовь и ессть основа мирра… пусть месстами потемневшая… под толсстым слоем гррязи и пыли, где-то истончившаяся… но любовь. Только ею можжно попрравить пррострранство, выпрравить, рраспрравить, исцелить…
— И как это сделать? — Рид задумался, почесывая пальцем кончик носа. — Размышляя о разрывах, увидел закономерность — их больше в тех местах, где больше войн и разрушений. Остановить все войны? Но как, если мы только и делаем, что воюем?
— Как можжно пррекрратить все войны на зземле? — усмехнулся дракон. — Это утопия… Наполни ссветом… И войны затихнут ссами.
— Аромат цветов уведет от разрывов. Как это понимать?
— Глупый… Мы наполняем этот мирр своими мысслями и чувсствами. Уссиливаем его, либо угнетаем… В кажждом серрдце можжно найти тот свет, что поможжет сохрранить мирры. Достаточно вспомнить о любви… а не о ненависти… Соберри эти бесценные моменты… сохррани их.
— Что может стать достойным вместилищем для подобного, — осевшим голосом спросил Рид.
Дракон ухмыльнулся:
— Синее небо это не мой дом… это моя ссуть… Огненное нутрро жажждет полной свободы и прросторра… размаха… и дикого ветра… Мощщный взмах крыльев… ссвободный полёт… свистящщий ветер и замирание сердца… Сапфирры вырражение нашшего полёта…
Архонирадс подобрался к одному из окон, и, выглянув наружу, замер. Свежий ветер игриво трепал окаменевшие иглы на голове старого дракона. Он рвано, и как-то тоскливо выдохнул. И мотнув головой, возвращаясь, резко бросил:
— Иди за мной…
Архонирадс неуклюже пополз в дальний зал. Просторная комната, по меркам человека, была полностью без окон и щелей, оттого темная и мрачная.
— Зажжги, — проворчал дракон.
По щелчку пальцев по комнате разлетелись светлячки, наполняя ее ярким светом. Все было завалено пыльными сундуками, длинными ларями, резными шкатулками. Иные были открыты, и наполнены золотыми монетами, драгоценными камнями, украшениями. Цветные блики весело сияли на драгоценностях, будто торопясь предстать перед редким зрителем во всей красе. На стенах висело оружие — я большую часть и не видела никогда — наверное, свезенное со всего мира. Посередине зала возвышался постамент — на нем на бархатной подушечке сияла золотая корона со вставками множества крупных камней. Дракон продвинулся немного вглубь, иногда задевая хвостом стоящие рядом сундуки.
— Иди сюда… — позвал Архонирадс. Рид дернулся подойти, но дракон прошипел, — не ты…
Подошла к королю, осторожно обходя его драгоценности. В сказках Ункара драконы были очень жадны к своим сокровищам, никому не позволяя смотреть на них.
— Шшкатулка, — кивнул Архонирадс на небольшую узорчатую шкатулку, стоящую на одном из сундуков. Аккуратно взяла, проведя ладонью по холодной крышке и стирая толстый слой пыли. Осторожно открыла — внутри был один единственный камень, сапфир, крупный, со множеством играющих граней.
— Подаррок. Она подаррила… — шумно выдохнул дракон, не сводя заблестевших глаз с камня. Невесело усмехнулся каким-то своим мыслям и указал на темную невзрачную коробочку. — Камень ему отдашшь… Откррой вот эту… здессь моей матерри кулон… Прростой, но бессценный… Для меня бессценный… Воззьми… Ты похожжа на нее.