Обычно я его не ношу, но ходят слухи, что кардиналы носят. По крайней мере, Бэнкс Мори и Эрика Фэйн, наш мэр. Говорят, у Бэнкс на бедре всегда пристегнут ремешок с клинками, а мэр Фэйн метает их. Она может попасть вам в череп с пятидесяти футов.
Разумеется, все это полная чушь. Еще одна страшная история, которую обсуждают, как истории о том, как муж мэра убил своего брата, а Дэймон Торренс – своих родителей, потому что все их боготворят. Эти люди сидели бы в тюрьме, если бы хоть что-то из этого дерьма было правдой.
Но представлять, что это так, очень интригующе. Однажды прошлой весной я нашла на распродаже нож и купила его. Они нелегальны, так что кто знает, когда мне доведется приобрести еще один.
Из моего рта вырывается пар, поднимаясь в воздух, но спина покрывается потом.
Я прислушиваюсь. Шаги шаркают по грунтовой дорожке, и я вижу, как мимо медленно проходят ноги в черном.
Дориан? Может, Слейтер? В этом и заключался смысл маскировки. В том, в чем я должна быть, но я без нее. Здесь все могут валять дурака и не переживать за пересечение друг с другом в школе.
Или рассекречивание тех, кто хочет избежать наказания.
Я поднимаю глаза, различая сквозь стебли красную маску.
– Если ты выйдешь сейчас, – говорит Макгиверн, – буду только я.
Я напрягаю все мышцы, чтобы не двигаться. Я закрываю рот, чтобы скрыть дыхание на холоде.
Он лжет.
Слева от меня что-то хрустит, и я поворачиваю голову. Я ни черта не вижу в темноте, но знаю, что меня окружают.
– Найди меня, пока мои друзья не нашли тебя, – насмехается он.
Я оглядываюсь на Макгиверна, чувствуя, как стены смыкаются вокруг меня, и хватаюсь за рукоять, обнажая лезвие. Пошел ты.
Я иду, переступая через кукурузные стебли, и вижу, как он поворачивает ко мне голову, его глаза встречаются с моими.
Голый торс покрыт черной краской, черные военные штаны и ботинки, а кроваво-красная маска – единственный цвет, который на нем есть. Его взгляд падает на клинок в моей руке. Каждые несколько лет всадники сменяются, но их не избирают. В конечном итоге все сводится к тому, кто сможет занять трон.
Макгиверн может быть и исчадие ада, но было бы глупо недооценивать его, даже когда он один.
– Твой брат убил трех всадников, – заявляет он. – Этот город заслуживает возмездия, что бы ни говорили кардиналы.
– Кардиналы знают, что всадники заслужили это, – я крепче сжимаю рукоять клинка, мои губы кривятся в ухмылке. – Но тебя это не волнует...
– Нет, мне все равно.
Верно. Потому что люди нуждаются в крестовом походе, а слабые – больше других. Неважно, что последние всадники убили ребенка – так сильно избили его однажды ночью в катакомбах, что он умер, – или что мой брат тоже попал в ту аварию. Неважно, что этот город ненавидел всех, кто сгорел в той машине, потому что Лорен Фостер не заслуживал того, что они с ним сделали, но им все равно все сошло с рук. Мой брат Мэйн был всадником в катакомбах в ту ночь и все видел, и он не мог позволить никому из них уйти от наказания.
И неважно, что кардиналы защитили мою семью в результате всего этого. Я в долгу, потому что у пары этих мертвых кусков дерьма были братья, которые уже выросли.
– Давай, – подбадриваю я его.
Он опускает подбородок, и я делаю шаг вперед.
– Давай, – рычу я.
Он отводит одну ногу назад, готовясь использовать ее для удара, но прежде чем он успевает сделать еще одно движение, я рычу и с размаху бью между его гребаных ног.
Он вдыхает, я срываю маску с его лица, а затем разворачиваюсь и бегу в противоположном направлении.
– Ты гребаная сука! – ревет он.
Но я бегу и не останавливаюсь. Я собираюсь выбраться отсюда с его маской в качестве чертова трофея. Их унижение будет сладким.
Я поворачиваю направо, пробегаю двадцать футов, а затем сворачиваю налево, забегая в тупик, но не могу остановиться. Я пробираюсь сквозь стебли, вступая в схватку, и продолжаю бежать, пока крики и призывы поднимаются в воздух.
– Элис! – кричат они, а потом еще громче. – ЭЛИС!
Я мчусь сквозь стебли, отпихивая с дороги листья, и выбегаю на следующую тропинку, лунный свет пробивается сквозь облака. Кто-то приближается ко мне, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Макгиверн набрасывается на меня. Я вскрикиваю, отступаю назад и натыкаюсь ногой на початок кукурузы, и мы оба падаем в грязь, причем он оказывается на мне.
– Нет! – кричу я. Он, блядь, знал короткие пути. В конце концов, они срезали путь.