Три широких окна обрамлены резным деревом. Дымчато-серая банкетка под ними удобна для семейных трапез, правда, насколько Керби знала, Хэтуэи редко ели вместе. Пол выложен кремовой плиткой, стены – белые, без украшений. Вообще – никаких особых затей.
Однако блеск медных кастрюль, висевших на крюках, косы высушенного перца и чеснока, полка со старинной кухонной утварью создавали домашнюю, уютную атмосферу. Керби понимала, что Брайан думал скорее о практичности, чем об уюте, но все эти детали согревали помещение.
От прежней кухни остался старый выложенный из кирпича очаг, напоминавший о тех временах, когда эта комната была сердцем дома, местом неторопливых семейных ужинов. Керби нравилось, когда зимой в очаге горел огонь и запах горящих поленьев смешивался с ароматом пряного тушеного мяса или булькающих супов.
Керби казалось, что коммерческий размах требует большого количества современных кухонных агрегатов, но она сознавала, что очень мало разбирается в приготовлении еды. Все ее навыки сводились к тому, чтобы вытащить из морозилки пакет с полуфабрикатом и бросить его в микроволновую печь.
– Мне нравится твоя кухня, – заявила она.
Брайан, взбивавший что-то в большой синей миске, только хрюкнул. Приняв это за ответ, Керби соскользнула с табурета, чтобы налить себе вторую чашку кофе, но по дороге наклонилась, слегка коснувшись его руки, и усмехнулась, увидев в миске жидкое тесто.
– Вафли?
Брайан слегка отстранился: ее аромат мешал ему сосредоточиться
– Но ведь ты именно это хотела?
– Конечно. – Подняв чашку, Керби улыбнулась ему поверх дымящегося кофе. – Приятно получать то, что хочешь. Как ты думаешь?
Брайан думал, что у нее самые потрясающие глаза на свете. В детстве он верил в русалок и был убежден, что у всех них глаза, как у Керби.
– Довольно легко получать что хочешь, если это – вафли. Брайан отступил на шаг, обошел ее и вынул из нижнего шкафчика электрическую вафельницу. Воткнув шнур в розетку, он резко повернулся, налетел на Керби и автоматически схватил ее за талию, чтобы поддержать.
– Ты болтаешься под ногами!
Керби придвинулась ближе, очень довольная тем, что он ее не отпускает.
– Я могла бы помочь.
– В чем?
Керби улыбнулась, опустила глаза на его губы, задержала на них свой взгляд и снова посмотрела ему в глаза.
– В чем угодно. – «Какого черта?» – подумала она и положила ладонь на его грудь. – Тебе что-нибудь нужно?
Его кровь запульсировала быстрее, он непроизвольно крепче обнял ее за талию. Сколько раз он думал о том, как толкнет ее на кухонный стол и возьмет то, что она так настойчиво сует ему под нос!
И это стерло бы самодовольную улыбку с ее лица.
– Ты мне мешаешь, Керби.
Но он все еще не отпускал ее. И под ее ладонью его сердце учащенно билось. Несомненный успех!
– Брайан, я мешаю тебе почти целый год. Когда ты что-нибудь предпримешь по этому поводу?
Его глаза сощурились, но Керби успела заметить, как они вспыхнули. От предвкушения у нее перехватило дыхание. Наконец! – подумала она и прижалась к нему.
Но Брайан резко опустил руку и отступил. Этого она совершенно не ожидала и на сей раз действительно чуть не упала.
– Пей свой кофе. У меня полно работы.
Он с удовольствием увидел, что ему все-таки удалось задеть ее гордость. Самодовольная улыбка исчезла. Изящные брови сошлись на переносице, глаза потемнели от гнева.
– Черт побери, Брайан! В чем проблема? Он ловко плеснул тесто на разогревшуюся вафельницу, закрыл крышку и невозмутимо заявил:
– У меня – никаких проблем.
– И что же мне сделать? – Керби со стуком опустила чашку, расплескав кофе по безупречно чистому столу. – Я что, должна явиться сюда голой?
Его губы дернулись.
– Пожалуй, неплохая мысль. После этого я мог бы поднять цены. – Он вскинул голову. – Если, конечно, ты хорошо выглядишь голой.
– Я великолепно выгляжу голой! И я предоставляла тебе кучу возможностей убедиться в этом лично.
– Наверное, мне больше нравится самому изыскивать подобные возможности. – Он открыл холодильник. – Хочешь омлет к вафлям?
Керби сжала кулаки, но вовремя напомнила себе, что дала клятву лечить, а не вредить.
– Пошел ты со своими вафлями знаешь куда? – пробормотала она и торжественно удалилась.
Брайан подождал, пока хлопнет дверь, и только тогда усмехнулся. «Пожалуй, я вышел победителем из этой схватки характеров!» – подумал он и решил побаловать себя ее вафлями.
Брайан как раз сбрасывал их на тарелку, когда дверь снова распахнулась.
Лекси театрально замерла на пороге – по привычке, а не для того, чтобы произвести впечатление на брата копной тугих кудрей цвета «Огненный Ренессанс».
Лекси была в восторге от волос женщин с картин Тициана. Тициановского оттенка было очень трудно добиться, но наконец ей это удалось. Теперь волосы прекрасно сочетались с молочно-белой с розовым оттенком кожей. Лекси унаследовала изменчивые глаза отца. Сегодня утром они были цвета бурного моря, еще припухшие от сна, но уже подчеркнутые тушью.
– Вафли! – воскликнула она. Вернее, промурлыкала по-кошачьи. Благодаря добросовестным репетициям вкрадчивое мурлыканье прозвучало очень естественно. – Обожаю!
Брайан невозмутимо отрезал кусочек и отправил его себе в рот.
– Мои, – заявил он.
Лекси взмахнула головой, отбросив за спину цыганскую гриву, и прелестно надула губы. Брайан толкнул к ней тарелку, и она улыбнулась, похлопав ресницами.
– Спасибо, дорогой!
Она положила ладонь на одну его щеку и поцеловала другую.
У Лекси была несвойственная остальным Хэтуэям привычка поминутно целоваться и обниматься. Брайан вспомнил, как после бегства их матери Лекси, словно щенок, прыгала кому-нибудь на руки. Черт побери! – подумал он. Ведь ей было тогда всего четыре года. Он дернул сестру за волосы и подвинул ей сироп.
– Кто-нибудь еще встал?
– М-м-м… Парочка в синей комнате шевелится. А кузина Кейт уже в душе.
– Я думал, что сегодня ты обслуживаешь утреннюю смену. Угу – согласилась Лекси с набитым ртом. Брайан взглянул на яркий короткий полупрозрачный халатик и удивленно поднял брови.
– И это твоя новая форма официантки?
Лекси скрестила длинные ноги и изящно откусила вафлю.
– Нравится?
– Думаю, ты получишь такие чаевые, что они позволят тебе немедленно удалиться на покой.
– Надеюсь. – Лекси сдавленно засмеялась. – Мечта всей моей жизни – подавать еду черт знает кому, убирать грязные тарелки и прикарманивать мелочь, чтобы потом жить в роскоши.
– У всех нас есть свои маленькие фантазии, – небрежно заметил Брайан и поставил перед ней чашку сладкого кофе со сливками. Он не разделял горечи и разочарования сестры, но любил ее, а потому сказал: – Хочешь послушать о моих?
– Наверное, ты мечтаешь о чем-нибудь вроде победы в конкурсе Бетти Кроккер на лучший кулинарный рецепт.
– А что? Это вполне возможно.
– Бри, я в самом деле собиралась кое-чего достичь!
– И достигла. Алекса Хэтуэй – принцесса острова. Лекси закатила глаза и принялась за кофе.
– Я и года не продержалась в Нью-Йорке. Даже одного сволочного года.
– А кому это надо? – От одной мысли о Нью-Йорке у него мурашки пробежали по коже. Давка на улицах, спертый воздух, отвратительные запахи. – По-моему, и здесь неплохо.
– Довольно трудно быть актрисой на острове.
– Милая, если хочешь знать мое мнение, у тебя это прекрасно получается. А если хочешь дуться, забирай вафли в свою комнату. Ты портишь мне настроение.
– Тебе хорошо! – Лекси отшвырнула тарелку, и Брайан едва успел поймать ее, прежде чем она слетела на пол. – У тебя-то есть все, что ты хочешь. Живешь в глуши день за днем, год за годом. Делаешь одно и то же снова и снова. А папа практически отдал тебе дом и теперь целыми днями может топать по острову и следить, чтобы никто не сдвинул с места ни одной его бесценной песчинки.
Лекси вскочила с табурета, взмахнула руками.
– И Джо получила то, что хотела. Знаменитый фотограф! Путешествует по всему миру и щелкает фотоаппаратом! А что есть у меня? Нет, скажи, что есть у меня? Пара рекламных роликов и горстка ролей без слов. Ах, да… Еще главная роль в трехактной пьесе, которая выдержала только премьеру в Питтсбурге . А теперь я торчу здесь, обслуживаю столики, меняю простыни чужим людям… И я все это ненавижу!